Смерть в апартаментах ректора. Гамлет, отомсти!

Колледж гудел словно потревоженный улей. Если бы доктор Амплби застрелился, то в соответствии с приличиями требовалось бы соблюдать максимальную сдержанность и по возможности подавлять нездоровое любопытство. Однако убийство, к тому же загадочное, почти сразу было воспринято как вполне законный повод для громогласных пересудов. К десяти утра даже самому отрешенному от реальности кабинетному ученому, привыкшему неспешно прогуливаться по уютным внутренним дворикам и размышлять о проблемах философии Сократа, стало совершенно ясно, что священная тишина и покой колледжа надолго нарушены самым грубым образом. Огромные ворота колледжа закрыли, все входившие и выходившие подвергались непривычной процедуре досмотра со стороны старшего привратника и сержанта полиции. Из выходившего на север окна библиотеки можно было разглядеть человека в полицейской форме, охранявшего окна кабинета ректора с наглухо задернутыми шторами. Многочисленные лестницы, благодаря которым средневековый университет умудрялся оттягивать введение коридорной системы, сейчас сотрясались от беспрестанного топота ног студентов, взлетавших по ним вверх и вниз, желавших срочно обсудить происшедшее с друзьями. Где-то около одиннадцати появился листок почтовой бумаги, ничем не примечательный, но вопреки обыкновению вывешенный за пределами колледжа, с сообщением для студентов, находившихся вне учебного заведения, что в этот день все лекции отменяются. К полудню местные газеты наклеили на уличные тумбы, и ни в каком другом городе заголовки не звучали бы столь сдержанно, как здесь: «Внезапная смерть ректора колледжа Святого Антония». В самой заметке констатировался факт: доктор Амплби застрелен, как подозревалось, вовсе не случайно, и убийство совершено неизвестным лицом. До самого вечера группа городских зевак, лениво слонявшихся по противоположной стороне переулка Святого Эрнульфа, удовлетворяла любопытство, глазея на длинный ряд окон в стиле Тюдоров с серыми средниками и плоскими арками, за которыми разыгралась загадочная трагедия. Событие, произошедшее в небольшом городке, мгновенно попало в национальные новости. К половине пятого сотни тысяч людей в Пимлико, Бау, Клеркенуэлле, в многочисленных пригородах Большого Лондона и в перенаселенных переулочках Вестминстера добавляли кое-что новое к своим скудным знаниям о весьма отдаленном университетском Блетчли. Вечерние газеты еще раз проинформировали публику о трагедии, на этот раз фотографии вереницы тюдоровских окон уже украшали их первые полосы. К семи часам огромные кипы этих столичных новостных листков лихорадочно разгружали поблизости от самого колледжа. От пасторальной тишины и некоего монастырского покоя уважаемого учебного заведения не осталось и следа.

Однако в двадцатом веке с нарушением спокойствия вынуждены мириться многие университеты. Денно и нощно огромное население Лондона, расположенного в девяноста километрах отсюда, требует припасов, и постоянно большой город вывозит свою продукцию. Без конца на древних улочках, по которым неторопливо и задумчиво прогуливались многие поколения ученых и поэтов, ревут современные автомобили. В дневное время сам город является главным нарушителем спокойствия: автобусы и бесчисленные машины, управляемые студентами, создают водовороты и застревают в пробках на узких улицах. Однако ночью город становится своего рода транспортной магистралью. С регулярной и беспощадной неотвратимостью, с интервалом, которого хватает лишь на тревожные предчувствия, через город с ревом и грохотом проносятся грузовики с товарами и огромные автофургоны. И пока течет этот нескончаемый поток, серые, изъеденные временем камни, изящной дугой тянущиеся от моста к мосту, дышат и содрогаются, словно в такт ударам исполинского молота, бьющего по земле.

Среди всех этих испытаний колледжу Святого Антония досталось не самое худшее место: только в нем есть довольно большой сад, знаменитый Садовый сквер. Под защитой четырехметровой стены, заканчивающейся высокой узорчатой решеткой, расположился роскошный яблоневый сад. Он простирается до первой и самой массивной группы построек колледжа, состоящей из часовни, библиотеки и зала собраний. За этой зеленой завесой в Епископском дворике шум улицы едва слышен. Еще дальше, в самой старой части колледжа, в средневековом Суррейском дворике с готической аркой и главными воротами, выходящими в переулок Святого Эрнульфа, царит почти что пасторальная тишина лугов Альфреда Великого. Древний город все еще хранит тихое пристанище царственного мечтателя.