Смерть в белом халате

— Сегодня, le soir, вечером. Сначала Москва, а потом домой. Я позвоню, Тая, я позвоню! — он поцеловал ей руку. — Ты встревожена? Я надеюсь на лучшее. У нее молодой организм, она справится. Elle face! А что ты мне хотела сказать?

— Это уже, наверное, не важно. У меня пропал муж.

— Как пропал? Он иголка? Как человек мог пропасть?

— Я не знаю. Я думала, что он уехал в командировку, но сегодня меня приглашал следователь.

— Рolice?

— Да, полиция.

— Скажи, mon prе́fе́rе́, любимая, — Поль внимательно посмотрел ей в глаза. — Обманутый муж — это плохо. Ты не сделала ничего такого, чтобы он исчез?

Поль спрашивал серьезно, и даже его спина, обычно прямая, согнулась в вопросе.

— Ты что-то сделала с ним?

Глава 24 Умные и глупые мысли как фактор равновесия

Выстрелы не повторялись.

Герман и Евгения некоторое время прислушивались, а потом Архипов вздохнул:

— Наверное, показалось. Никто не идет нас освобождать, — и вновь принялся за свой суп.

А Евгения не могла оторвать взгляда от его рук. Руки доктора Архипова были по-мужски красивые, уверенные, сильные, сексуальные. Ей вдруг почему-то пришла на ум картина «Сотворение Адама» Микеланджело, одна из фресок Сикстинской капеллы, написанной художником. Руки доктора сейчас были так похожи на руки Адама, который тянется не только к богу, но и к Еве. Стоп! Что ты, Женечка, несешь?! Какая Ева? Что ты себе возомнила? Между прочим, твоя жизнь, как и жизнь Архипова, висит на волоске и зависит от твоего бывшего студента-неудачника. Какой может быть Микеланджело?!

Она чувствовала, что Герман ей очень нравится, вопреки обстоятельствам. Евгения представила, что его руки, так привлекающие сейчас ее внимание, могут крепко-крепко обнимать, трогать висок, гладить по голове, утешая, перебирать волосы и нежно касаться ее рук. Они могут держаться за руки. Евгения давно не помнила, как это бывает. Конечно, у нее хороший муж, сын, любимая работа, только душу ничего не трогает. Эмоции давно в прошлом. Хотя нет, трогает работа, она дает ей жизненные силы и вдохновение.

Но иногда, например, когда кандидат наук Евгения Олеговна Шумская доходит в культурологических лекциях до темы «Человек и его потребности. Любовь» и рассказывает, что любовь, смысл человеческого существования, она легко вступает в дискуссии со студентами, рассуждая, что значит любить и быть любимым, только вот себе на этот вопрос она не отвечает. Любовь — это прежде всего заинтересованность в жизни, а где нет любви, там и жизни нет. Сегодня у Евгении есть только ответственность и обязанности.

— О чем задумалась, Евгеша?! — Герман доедал суп.

Все-таки ей непривычно его «ты». Знал бы он, что у нее в голове, непременно сформулировал бы диагноз, какое-нибудь психическое расстройство.

— У меня в голове глупые мысли, доктор, совершенно глупые.

— Это нормально, — он облизывал ложку. — В голове не могут быть только умные мысли, для равновесия должны быть и глупые. Природа любит баланс.

— А если одни глупые мысли?

— Тогда у тебя проблемы с мозговой деятельностью. Это плохо корректируется, но иногда все-таки поддается лечению.

Ну вот, она так и думала, дошли до диагноза.

— А ты очень красивая, Женя, — он внимательно на нее смотрел.

Евгения смутилась. Самое странное, что, несмотря на нелепость и непредсказуемость ситуации, под его мужским взглядом она ощущала себя действительно красивой женщиной. Точно, у нее проблемы с мозговой деятельностью!

— Спасибо, мне очень приятно.

— Когда наше заточение закончится, мы обязательно сходим с тобой в ресторан, будем вспоминать наше приключение и смеяться. Мне будут завидовать, что со мной такая неотразимая дама.

— Ты уверен, что мы доживем до ресторана?

— Я даже не сомневаюсь, — он говорил с оптимизмом. — Знаешь, кого ты мне сейчас напомнила?

— Кого? — она представила себя со стороны: измученная, уставшая женщина средних лет с грязными руками.

— Первую женщину на земле — Еву.

Она что, действительно сходит с ума? Женя совсем недавно тоже думала про Адама и Еву. Архипов читает ее мысли? Поскорей бы это заточение кончилось, она не собирается развивать никакие темы «а-ля мужчина или любовь».

Вдруг в комнату ворвался Антон.

— Доктор, скорее! Там нужна ваша помощь!

Антон захлебывался словами, и казалось, что сейчас у него начнется истерика.

— Там, там раненый.

— Объясни, что случилось, — Архипов собрался, как спортсмен перед стартом.

— Ранение в ногу. Выстрел в ногу.

— Мне надо посмотреть на больного, — он разговаривал приказным тоном.

— Да, да, конечно, — Антон засуетился и развязал веревку, что связывала пленников.

— Показывай где. — Архипов встал с пола, Женя потянулась за ним.

Антон привел их в кухню. И картина, которая перед ними предстала, была впечатляющей. На столе валялись остатки еды: огурцы, картошка, помидоры, все эти продуктовые объедки были обильно политы водкой. Запах спиртного стоял невыносимый. На полу сидел мужчина, на штанине которого краснело большое кровяное пятно.

— Так, огнестрельное ранение в левую ногу, понятно, — сориентировался Архипов.