Смерть в большом городе: Почему мы так боимся умереть и как с этим жить

Французские психоаналитики, в отличие от английских коллег, напротив, пошли скорее по пути философских и теоретических исследований. Дело в том, что середина XX в. во Франции была временем, когда здесь работали лингвисты, философы и психоаналитики, которые во многом определили развитие философии. Имена Лакана, де Соссюра, Леви-Стросса знает большинство бывших студентов-гуманитариев. Для французских исследователей инстинкт смерти был ключевым в теории Фрейда, поскольку любое излишне сильное влечение в конечном счете деструктивно, и – вуаля, смерть скрыта во всем.

Сегодняшние психоаналитики используют концепцию влечения к смерти в основном в трех разных контекстах:

1. Когда речь идет об актах разрушения и насилия – не только физических, но и психологических, вроде агрессии, направленной на себя.

2. Безмыслие, стремление к абсолютному покою и нирване (потому что там, где нет проявлений жизни, царит смерть).

3. Контроль изменений объекта, например садистский контроль или связывание.

Другие современные психоаналитики пошли альтернативным путем и предполагают, что нет никакой необходимости искать врожденное стремление к смерти, чтобы объяснить агрессию клиента в кабинете психолога, – и идут по пути поиска ранних травм у человека, который проявляет агрессию.

Концепция стремления к смерти – чисто теоретическая, ее невозможно проверить никакими экспериментальными методами. И мы можем выбирать трактовки реальности, которые учитывают ее или нет, – чтобы потом посмотреть, с какой из них реальность кажется нам более понятной. Именно так и делают психологи психоаналитического направления. Оставим им заниматься этим.

Смерть как мотив для жизни

Как ни парадоксально это прозвучит, смерть можно назвать центральным событием жизни человека. Мы все проживаем свои жизни с осознанием того, что когда-то наступит смерть, и именно конечность существования придает смысл ему и отпущенному нам сроку. Стали бы мы так же ценить свою жизнь, будь она вечной? Вполне вероятно, мы просто воспринимали бы ее как данность, не вызывающую особых эмоций.

Примерно такие взгляды первым сформулировал один из крупнейших философов прошлого века Сёрен Кьеркегор. Из его (в частности) работ впоследствии выросло отдельное масштабное направление философии – экзистенциализм.

Возможно, переход от психологии к философии может показаться вам странным, но во времена, когда Фрейд писал свои теории, предшественниками психологов-исследователей, которые сегодня занимаются вопросами смерти и умирания, были философы. Их взгляды и работы становились основой возникающих психологических направлений. Самое время рассказать об одном из направлений философии, которое стало основой современной экзистенциальной психологии.

Экзистенциализм, по сути, «философия жизни». А жизнь, по мнению философов этой школы, невозможно понять, не осознавая ее конца. Человеческая жизнь, с точки зрения экзистенциалистов, – случайная, рандомная причуда природы (или чего-то еще), для которой нет никаких особых причин, которая имеет начало и завершение. Ну а смерть помогает нам понять, почему же мы так ценим эту причуду. Мы можем изучать умирание как одно из явлений жизни. И по большому счету смерть в картине мира экзистенциалистов помогает понять не только смысл жизни людей, но и смысл бытия, существования вообще всего, в целом{249}.

Одно из ключевых сочинений экзистенциалистов, «Бытие и время» немецкого философа Мартина Хайдеггера, делает картину, описанную мной выше, еще жестче. Существование человека великий немец описывает как «бытие перед смертью», объясняя это тем, что только через столкновение со смертью человек осознаёт, что значит «быть»{250}.

Помимо изучения самой смерти, экзистенциалисты много писали о страхе смерти. Этот страх перехода в небытие (чаще всего речь шла о собственной смерти), с одной стороны, выглядит неизбежным, а с другой – дает нам ясное понимание собственного существования в перспективе грядущего конца. Этот страх так или иначе формирует наши повседневные решения и определяет нашу жизнь – даже тогда, когда нам не грозит скорая смерть. Суметь осознать этот страх и встретиться с ним лицом к лицу – путь к большей аутентичности и более реалистичному взгляду на собственную жизнь{251}.