Смерть в день рождения

Руки с пьесой склонились на грудь. После припадков ярости Мэри всегда ощущала усталость. Но перед тем как заснуть окончательно, она вдруг опять почувствовала непонятный внутренний толчок, потрясший все тело. В это время она подумала о Рози. Было, ли это ощущение вызвано приступом ненависти или каким-то недомоганием? Но какова бы ни была причина, мисс Беллами заснула наконец тяжелым сном.

В комнату вошла Флоренс. В руках у нее был флакон духов «Великолепие». На цыпочках она прошла по комнате и поставила духи на туалетный стол, потом постояла немного, глядя на мисс Беллами. За шезлонгом располагались ряды горшков с тюльпанами и азалиями, а среди них — аэрозольный баллончик с ядом. Флоренс нагнулась над хозяйкой, чтобы взять его и спрятать. Она сделала это очень осторожно, но мисс Беллами в этот момент зашевелилась. Флоренс выпрямилась и на цыпочках вышла из комнаты.

На площадке стояла Старая Нинн. Скрестив на груди руки, она вопросительно посмотрела на Флоренс.

— Спит, — ответила та, кивнув головой. — Баю-баюшки.

— Всегда так после этих тарарамов, — заметила Старая Нинн и добавила без всякого выражения: — Погубит она мальчика.

— Она себя погубит, — ответила Флоренс, — если не будет осторожнее.

3

Когда мисс Беллами ушла, Анелида в отчаянии повернулась к дяде. Уставившись на себя в висевшее над письменным столом старинное зеркало, Октавиус мурлыкал модную в шекспировские времена песенку.

— Пленительна! — возгласил он. — Обворожительна! Честное слово, уже лет двадцать, как ни одна хорошенькая женщина не обращала на меня внимания. Просто голова кружится. И все так непринужденно, так трогательно, непосредственно! Любовь моя, мы познакомимся с такими людьми!

— Дядечка, — безнадежным голосом произнесла Анелида, — ты и представить себе не можешь, мой дорогой бедняжка, какую неразбериху ты устроил.

— Неразбериху? — он грустно посмотрел на нее, и Анелиде сделалось неловко. — Что ты хочешь сказать? Очаровательная женщина самым любезным образом пригласила меня, и я принял приглашение. В чем тут, скажи на милость, неразбериха?

Племянница ничего не ответила, и он продолжал:

— Разумеется, здесь есть над чем поразмыслить. Например, я понятия не имею, что теперь принято надевать на коктейли. В мое время я бы надел…

— Дело не в костюме.

— Нет? В таком случае, ты мне подскажешь.

— Я уже сказала Ричарду, что не могу пойти на прием.

— Чепуха, дорогая. Конечно же, мы пойдем, — заявил Октавиус. — Что ты такое придумала?

— Дядюшка, это так трудно объяснить. Это потому, что… ну, отчасти потому, что я тоже актриса, но в самом низу театральной лестницы. Как бы это сказать? Я прах под ее колесницей. Я буду себя чувствовать капралом за офицерским столом мисс Беллами.

— Вот это, — возразил, краснея от досады, Октавиус, — совершенно неверная аналогия, извини, что я тебе это говорю, Нелл. И еще, моя дорогая, когда цитируешь, лучше выбирать что-то из более достойных источников. В мои университетские годы индийская любовная лирика была так популярна — просто бедствие во всех гостиных.

— Извини.

— Было бы чрезвычайно невежливо отказаться от столь любезного приглашения, — сказал Октавиус, который все больше и больше начинал походить на избалованного и обманутого в ожиданиях ребенка. — Я хочу принять его. Что с тобой, Анелида?

— Дело в том, — в отчаянии призналась Анелида, — что я не со всем понимаю, какие у меня отношения с Ричардом Дейкерсом.

Октавиус пристально посмотрел на нее и вдруг прозрел.

— Я понимаю, он за тобой ухаживает. Странно, как это мне раньше не приходило в голову. Ты имеешь что-нибудь против?

К собственному смущению, Анелида почувствовала, что сейчас расплачется.

— Нет! — воскликнула она. — Нет! Ничего… правда, я… я хочу сказать… я еще не знаю.

Она беспомощно посмотрела на Октавиуса, понимая, что он вот-вот готов рассердиться, а это случалось с ним не часто. Мисс Беллами, перед которой он самодовольно распушил перья, польстила его тщеславию. А Анелида, которая его очень любила, могла пошатнуть его уверенность в себе.

— Ничего, — сказала она. — Не обращай внимания. Прости, дорогой, если я тебя рассердила из-за этого замечательного приема.

— Да, рассердила, — раздраженно ответил Октавиус. — Я хочу пойти.

— Ты пойдешь. Я повяжу тебе галстук, и ты будешь выглядеть замечательно.

— Дорогая, — проговорил Октавиус, — это тебе надо выглядеть замечательно. Мне доставит огромное удовольствие сопровождать тебя. Я горжусь этим.

— Силы небесные, — промолвила Анелида, порывисто обнимая его. Крайне озадаченный Октавиус нежно похлопал ее по спине.

Дверь магазина отворилась.

— Ну вот, — проговорил он, глядя поверх головы племянницы, — и Дейкерс пришел.

Вошедший с яркого солнечного света в темноту магазина Дейкерс не мог понять, почему это Анелида так странно обхватила голову Октавиуса. Он подождал, пока она обернется.

— Извини меня, Нелл. Но надо когда-нибудь заняться и работой, — сказал Октавиус, затем кивнул Ричарду и хромая ушел в комнату в глубине дома.

Ричард старался не смотреть на Анелиду.

— Прежде всего, — начал он, — я пришел извиниться.