Читаем Смерть в диких условиях. Реальная история о жизни и трагической смерти Криса МакКэндлесса полностью

Смерть в диких условиях. Реальная история о жизни и трагической смерти Криса МакКэндлесса

Все мои братья и сестры прошли этот путь до меня. Некоторые из них полностью порвали с моими родителями, другие поддерживали с ними периодические контакты, в лучшем случае натянутые. Шелли, Шона и Стейси почти не виделись с ними после поездки во Францию. Но все они понимали, что я должна принять решение сама, на своих условиях и в своем темпе. Несмотря на то что они всегда были готовы обсудить то, что мне нужно, пока я осторожно продвигалась по собственному минному полю испытаний и невзгод в отношениях с родителями. Но никто из них никогда не пытался препятствовать сохранению наших с ними отношений.

Я приехала в квартиру к родителям и застала отца в приподнятом настроении. Он стоял на кухне, готовил ужин из четырех блюд, одетый в новый поварской халат. Черные с проседью волосы он собрал сзади в короткий конский хвост. Мы с папой пошутили над его кулинарным эго. Он попросил на свой день рождения настоящий поварской халат с вышитой надписью: «Величайший шеф-повар в мире». Я, в свою очередь, заказала ему повседневный фартук с выглаженной надписью: «Мне кажется, что я величайший шеф-повар в мире!» Он надевал его, когда был в хорошем настроении, чтобы сделать забавное фото – например, во время приготовления цыпленка на гриле, – но не перед тем, как приготовить впечатляющее блюдо, которое нам предстояло разделить в тот же вечер. В последнее время он придерживался здорового образа жизни – на этот раз рыба, – и запах пронизывал воздух.

– Посмотри, что Хантер сделала для меня. Разве это не мило? – сказала я, подходя и расправляя плакат на кухонной столешнице.

– Ого! Здорово! – соглашался папа, не поднимая глаз от напряженного действия, происходящего на плите.

Мама взглянула на плакат и быстро отвела взгляд, но закатила глаза, когда повернулась лицом. Один взгляд на пустые винные бутылки на столе выдал, чем она занималась, пока я была в гостях.

Не успела я снять сумочку с плеча, как она проплыла мимо меня, подняв одну руку вверх, словно дирижируя симфонией, которую могла слышать только она. «Карин, пойдем со мной».

Она привела меня в их спальню и показала мне красивую и очень большую панорамную картину с изображением лошадей на заснеженном поле. «Видишь это, Карин? Видишь? Мы с отцом купили ее в галерее в Юте. Она стоила восемьсот долларов». Затем она показала еще два произведения искусства и сказала, сколько они стоят. Она провела алкогольную экскурсию по каждой комнате, рассказывая о каждом предмете, который стоял на полке или висел на стене, о том, куда они ездили, где его нашли и сколько он стоил. Я всегда обожала мамино пристрастие к выгодным покупкам – она никогда не стеснялась объявить, что то великолепное платье, которое на ней надето, она нашла в комиссионном магазине, – но сегодня настроение было другое. Я узнала огромную хрустальную чашу из дома в Аннандейле – подношение мира, которое папа привез домой из Германии, чтобы избежать угрозы развода во время печально известного происшествия с Шелли. Мама снова напомнила, насколько все это ценно и что однажды я это унаследую. Я осознала, что она показывает мне все, что может предложить.

Папа позвал нас на ужин. Мы сидели за столом, передавали друг другу тушеную рыбу, овощи и рис на пару, изысканную зелень с неизменно восхитительной папиной домашней заправкой, как вдруг мне стало холодно. Я хотела оказаться дома у Шоны, с более теплой атмосферой и не такой специфической едой. Папа намекнул на комплименты по поводу специй, использованных при приготовлении филе голубого тунца. Мама взволнованно спросила, как у меня дела в мастерской и в отношениях с Робертом. Они не задали ни единого вопроса о братьях и сестрах или о своих внуках.

Мои родители даже подумать не смели, что они находятся всего в десяти минутах от самой большой награды, на которую только можно надеяться.

Я посмотрела в усталые мамины глаза, на приметы возраста, которые начали проступать на подбородке. Она каждый день боролась с переменчивым темпераментом отца и со своей постоянной, едва скрываемой горечью. Мне хотелось взять ее за руку и вывести из этой роскошной клетки. Но я напомнила себе, как и много раз прежде, что она сама решила остаться. Марсия ушла. На это ушли годы, было трудно, но Марсия ушла навсегда, и ее детям от этого стало лучше. Мама выбрала то, что, по ее мнению, было выгоднее, позволив причинять вред детям в обмен на более комфортную жизнь… пока она сама не стала абьюзером.