Смерть в диких условиях. Реальная история о жизни и трагической смерти Криса МакКэндлесса

Когда все были в Денвере в одно и то же время, я воспользовалась возможностью «поступить как Шона» и собрала обе стороны вместе, чтобы все обсудить. Я пригласила родителей поужинать со мной, Шелли и Шоной, обсудить эти вопросы, попытаться наладить отношения и предотвратить дальнейшие удары – или хотя бы замедлить кровотечение. Хоть я и давно поняла, что мы вряд ли до них достучимся, мы все еще искренне надеялись, что сможем достичь взаимопонимания. По дороге в ресторан мы с сестрами придумали стратегию. Я должна была вести разговор. Шона должна была поднимать настроение, когда напряжение достигнет опасного уровня, к чему хорошо подготовилась, потому что, перед тем как мы ее забрали, она заправилась парой необычных коктейлей. А Шелли – она сделает все возможное, чтобы не взорваться.

Мы прибыли первыми и сели за стол, чтобы еще раз пробежаться по нашему плану. Мы спрогнозировали действия Уолта и Билли, даже отрепетировали. Мы проанализировали меню и решили, от каких блюд будет меньше всего беспорядка, если Шелли перевернет стол, а еще разложили по карманам наличные, чтобы быстро уйти. Шутки рассеяли наш дискомфорт, пока прибытие «шоу» не напустило туман напряжения.

Отец приветствовал всех за столом жизнерадостным «Привет!», как будто мы все вместе спокойно преломили хлеб на прошлой неделе. На самом деле Шона и Шелли очень мало общались с ними в последние годы, а я в последний раз общалась с ними через «мельницу сплетен Вирджинии-Бич». Билли положила на стол несколько кусочков домашнего хлеба для нас, каждый из которых был бережно завернут в пластиковую упаковку и украшен цветной ленточкой. А вот на меня мама не обращала внимания.

– Давайте выберем какие-нибудь закуски? – сказала я, надеясь разогреться обсуждением каких-нибудь бессмысленных тем.

– О, смотри, Уолтер, – сказала мама. – На Шоне точно такой же шарф, как у Ханны.

– Кто такая Ханна? – спросила Шелли. Мама не ответила. В любом случае, это замечание было не для ушей Шелли, а для моих. Ханна была преданной поклонницей книги «В диких условиях», чуть младше меня. Она подружилась с родителями, и мама начала брать ее на церковные обеды для матерей и дочерей. Недавно она сообщила мне, что Ханна – их новая дочь взамен меня. Друг Ханны Аллан, тоже поклонник «В диких условиях», заменил Криса.

– Хммм. У них нет веганских блюд, – сказал папа.

– Вы стали веганами? – удивленно спросила Шона.

– Нет. Ханна веган, – ответил он.

Мама выгнула брови и посмотрела на меня таким взглядом. Шелли и Шона смутились и ждали моей реакции, но ее не последовало.

Мы заказали свои невеганские закуски, и я приступила к делу. – Итак, – сказала я, – мы хотели поговорить с вами кое о чем конкретном касательно Криса». Я объяснила, что нас тревожит – каким образом недостоверная информация о нашей семье и отказ признать истинное прошлое отца и Марсии привели к тому, что поступки Криса выглядят как действия незрелого бунтаря, у которого не было причин уходить именно так, как он ушел.

– Послушай, – сказал папа, пытаясь взять ситуацию под контроль. – Я согласился прийти сюда не для того, чтобы обсуждать что-то из этого.

– Когда я тебя приглашала, то говорила, зачем именно, – сказала я. – Зачем нам еще было приезжать?

Я достала список случаев, когда они публично искажали информацию о нашей семье – либо в выступлениях, либо в публикуемых ими текстах. – Вместо того чтобы нести всю эту чушь о том, какое у Криса было идеальное детство, – сказала я, – все, о чем мы просим, это чтобы вы вообще ничего не говорили. Ужасно грустно, что вы потеряли своего сына. Сочувствие к вам – справедливое и естественное чувство. Почему вы двое не можете просто принять его вместо того, чтобы врать?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – сказала мама.

Я встала со стула и села рядом с ней. Я показала ей кое-что из того, что так сильно расстроило остальных: список наших дней рождения, в которых удобно для них искажался порядок; высказывания, в которых не учитывалось, что Уолт оплодотворял сразу двух женщин, не говоря уже об избиениях; фотографии, на которых мы были запечатлены как улыбчивые дети в одной большой счастливой смешанной семье, – застывшие во времени образы, раскрывающие не всю историю. – Вы публично оскорбляете эту семью, – сказала я со слезами на глазах, и мой голос дрогнул. Я была так подавлена, что практически заплакала, и меня решительно взбесило, что так я позволила себе показаться слабой. – Ты используешь историю Криса, чтобы попытаться переделать нашу историю, – я сделала успокаивающий вдох, – и при этом ты издеваешься над Крисом и его смертью.

Мама уставилась на улику в моих руках и медленно покачала головой в знак отрицания.

– Хммм, я правда не вижу проблемы, – возразила она.

Я вернулась на свое место, расстроенная и с раскрасневшимся лицом. Как по сигналу, вмешалась Шона:

– Мне кажется, Карин пытается сказать, что мы бы предпочли, чтобы вы вообще не говорили о нашем детстве, если не собираетесь говорить честно.