Смерть в диких условиях. Реальная история о жизни и трагической смерти Криса МакКэндлесса

Поглаживая волосы Кристианы, я вспомнила, как в детстве, когда я болела, мама доставала пижаму и укладывала меня прямо в постель. Затем она намазывала мне грудь бальзамом Vicks VapoRub и плотно укутывала в одеяло. И пусть я ненавидела ощущение холодной липкости под хлопчатобумажной рубашкой, особенно липкой под тяжестью пуговиц, я всегда с нетерпением ждала, как она потом будет тихо петь мне, запуская пальцы в мои длинные волосы. Ее голос успокаивал меня, а гладкие пальцы нежно убирали челку со лба, затем проводили по вискам и вокруг ушей снова и снова, пока я не засну.

В погожие дни, когда я ухаживала за Кристианой, мой взгляд устремлялся в большое окно, выходящее во двор, на клумбы, переполненные яркими цветами. А в дождливые дни я иногда рассматривала стоящие рядом фотографии, в том числе автопортреты, которые Крис делал во время путешествий. Я очень хотела, чтобы он был рядом, сидел со мной в гостиной, держа на руках свою тезку. Я хотела, чтобы он сам рассказывал нам о своих приключениях, а не эти немые образы. Я хотела, чтобы он узнал Хизер, а она узнала его. Я так гордилась ею и собой. Я знала, что Хизер была одновременно величайшим подарком и самой важной возможностью, которая когда-либо появлялась в моей жизни.

Однажды, когда я везла Хизер домой из школы, она спросила, как Кристиана справилась с упражнениями в тот день. Я сказала, что их еще нужно доделать, – бо́льшая часть дня ушла на чтение правок к закадровому тексту, и я была эмоционально опустошена. Мы вернулись домой, и не успела я вытащить Кристиану из машины, как Хизер, не сказав ни слова, скрылась у себя комнате. Я волновалась, вдруг она начала ревновать, и мысль о том, что мне придется иметь дело с подобными жалобами, немного обеспокоила меня, хоть это и было вполне объяснимо. Я несколько лет уделяла бо́льшую часть внимания Хизер, а теперь ей доставалось сравнительно мало времени наедине со мной. Когда я не была погружена в сценарий, ее младшая сестра либо была привязана ко мне во время кормления, либо нежилась на руках, либо я нависала над ней, помогая выполнить ежедневные упражнения.

Готовя ужин, я репетировала, что скажу Хизер, чтобы объяснить, как важно, чтобы она не была эгоисткой и поняла, что ее сестре, возможно, навсегда потребуется дополнительная забота. Через несколько минут после начала репетиции я увидела, как Хизер шагает по коридору со старой школьной тетрадью на кольцах. Она подошла к тому месту, где ее сестра неподвижно лежала на большом одеяле в гостиной. Хизер осторожно перевернула Кристиану на живот, легла рядом с ней, а затем, медленно встав на четвереньки, начала показывать, как правильно ползать. Она осторожно управляла головой и конечностями младшей сестры, а потом сделала паузу, чтобы что-то записать в тетрадь.

– Что это у тебя там? – спросила я.

– Это дневник лечения! – гордо ответила Хизер.

Я подошла, села рядом со старшей дочерью и увидела, что она разделила тетрадь на четыре раздела, пометив их розовым карандашом: «руки», «ноги», «рот», «?».

– Я могу тебе помогать, у тебя же всегда столько дел. Когда она начнет больше двигаться, я добавлю другие разделы, – сказала она, указывая на пустые страницы. – Что ты об этом думаешь, мамочка? – спросила она, подняв на меня глаза.

Мне кажется, некоторые люди приходят в этот мир, чтобы извлекать уроки, поэтому другие должны приходить в этот мир, чтобы исполнить роль учителей. Наблюдая за тем, как Хизер общается с Кристианой, я вспомнила Криса в детстве: он брал меня за руку в доме на Уиллет- драйв, выводил на улицу поиграть, оберегал меня от всех невзгод, которые просто окружали нашу жизнь. Я видела, что Хизер всегда заботится о младшей сестре.

Тогда я сказала, что, на мой взгляд, из нее получится отличный учитель.

Каждый раз, когда я заканчивала кормить Кристиану грудью, я нежно похлопывала ее по спине, чтобы вызвать здоровую отрыжку. Из-за низкого тонуса мышц ее корпус неуклюже двигался в моих руках. Каждый раз после этой процедуры она наклонялась вперед и изо всех сил тянулась к большому изображению на столике рядом с диваном. Это был портрет Криса в выпускном классе средней школы. Когда она гладила его по лицу, вверх и вниз, в ее чертах всегда проступал удивительно понимающий взгляд. Иногда знакомое выражение в ее глазах сопровождалось хихиканьем или воркованием, поскольку она, казалось, наслаждалась этой личной беседой с изображением.

Это продолжалось каждый день в течение нескольких недель, и однажды я поняла, что она, должно быть, видит свое отражение в стекле. Пару часов спустя, прежде чем снова разбудить ее для кормления, я сняла стекло с рамки, чтобы на матовой фотобумаге не было зеркального отражения. И все же, когда я снова усадила ее, она потянулась к фотографии Криса и продолжила водить пальцами по его лицу с той же решительной фамильярностью. Именно в этот момент, в первый и единственный раз в жизни, я отчетливо услышала голос в голове. Это был не неземной гул и не ангельский шепот. Этот голос звучал по-дружески:

Он обнял ее раньше тебя.