Смерть в Галерее

Фрэнсис увидела, как брови Дэвида удивленно поползли вверх и, повернувшись к ней, он слабо улыбнулся и состроил недоуменную гримасу. Это был самый успокаивающий жест, который она когда-либо видела в жизни, в нем было спокойное понимание всего, что она пережила и переживает сейчас. Фрэнсис немного воодушевилась, но когда она уже уходила, новое ужасное подозрение опять всплыло в ее памяти.

— Я слышала, как он уходил до этого, — горячо убеждала она Габриель несколько мгновений спустя, опять стоя в том же конце спальни. — Я прекрасно это помню. Дэвид первым ушел той ночью. Я слышала, как щелкнул замок, когда стояла на лестничной площадке. А потом, минут через десять, еще кто-то прошел из зеленой гостиной по коридору и вышел через парадную дверь.

— Да, — безмятежно сказала старая Габриель. — Как обманчивы эти ночные звуки.

Они были одни в огромной спальне, старейшая и самая молодая из рода Айвори, они долго и внимательно смотрели друг на друга, и каждая думала о том, что сказала другая. Годы спустя, мысленно возвращаясь к этому эпизоду, Фрэнсис поняла, что повзрослела именно в этот момент.

Она прошлась от кровати к камину. Ее зеленое шерстяное платье, сшитое так, как шьют только в южной Англии, облегало узкие бедра и плечи. Старая женщина под гобеленовым триптихом с чисто женским любопытством ее разглядывала.

— В двадцать пять лет у меня была талия девятнадцать дюймов, — неожиданно сказала она, и впервые со дня их встречи внучка легко проследила за ходом ее мыслей и ответила без запинки.

— В конце концов, это моя жизнь, — сказала она. — Я знаю, что делаю. Ты ошибаешься, думая, что Дэвид позарился на мои деньги. Он даже не хочет жениться на мне. Помолвка была только трюком, чтобы решить некоторые проблемы. Просто я пошла и выложила ему все об этой истории с Лукаром, я тебе о ней рассказывала.

Фрэнсис стояла спиной к Габриель, старая женщина оглядела худенькую юную фигурку. Этот быстрый проницательный взгляд черных глаз кое о чем говорил. И ее муж, отец Мэйрика, очень любивший Габриель и высоко ценивший ее проницательный и практичный ум, сразу бы это понял и поздравил бы свою внучку.

— Ты слышала, как щелкнул замок и потом, через несколько минут, ты опять услышала, как кто-то прошел по холлу и вышел?

Вопрос был поставлен четко и ясно, видно было, что Габриель уже обдумывала ситуацию. Она на какое-то время вырвалась из плена старческих неточностей и полутеней, и ее голос звучал так же решительно, как и в былые времена.

— Да, я тебе говорила. И еще, бабушка, Лукар той ночью тоже был в доме. Я знаю, я видела его. Я его встретила, когда спускалась в зеленую гостиную.

— Когда ты испускалась в зеленую гостиную?

Она сделала еле слышное ударение на этом «ты», но Фрэнсис бросило в дрожь, и ее лицо залила краска. Комок стоял в горле, и кровь стучала в висках, когда девушка горячо продолжила:

— Я спустилась вниз посмотреть, как там Роберт и Дэвид. Лукар как раз выходил из зеленой гостиной, когда я шла через холл, но мы с ним не разговаривали. Он был чем-то очень рассержен и совершенно невменяем. Я прошла по коридору, но дверь была закрыта, я не решилась вмешаться и тогда я… я вышла во двор.

— И посмотрела в окно? — неожиданно сказала старая женщина.

Она сидела, глаза ее сверкали, и все силы ее хрупкого тела были отданы напряженной работе ума.

— Очень разумно. Я бы и сама так сделала. Что ты увидела?

Фрэнсис в замешательстве смотрела на нее.

— Понимаешь, они просто разговаривали, — осторожно сказала она.

— Ты видела их обоих?

— Да.

— Ты его любишь?

— Нет, не думаю. Точно не знаю.

Габриель откинулась на подушки. Ее лицо было умиротворенным. Она улыбалась. Фрэнсис испугалась, что Габриель слишком переволновалась, потому что она долго лежала молча, но когда старая женщина опять заговорила, было видно, что все это время она размышляла.

— Говорят, большое несчастье — выйти замуж по любви, — заметила она. — Говорят, это дурной тон. Кто же это сказал?… Думаю, это народная мудрость. Очень верно. Ты видела Филда еще раз той ночью?

— Да, он поднялся ко мне в комнату сказать, что мы все еще помолвлены и что Роберт собрался прогуляться.

— Он поднялся в твою спальню?

— Да, дорогая.

Старая Габриель оглядела ее худенькие плечи, и ее лицо, которое могло быть жестоким, приняло такое выражение, как будто она услышала нечто крайне неприличное.

— Совсем как горничная, — сказала она. Фрэнсис мрачно посмотрела на нее и с вызовом передернула плечами. Это было похоже на перестрелку через столетие.

Огонь в камине разгорелся, и горсть пепла высыпалась на каминную решетку. В комнате было тихо, потому что дверь была обита толстой тисненой кожей, но даже в этой святая святых дома была слышна необычная суматоха, царившая в передней, и это ставило их лицом к лицу с проблемой, которую нужно было безотлагательно решать.

— Мы должны телеграфировать Мэйрику, — как бы самой себе сказала Фрэнсис. — Это первое, что мы должны сделать.