Смерть в кредит

Он сел на лавку, не обращая на Джека ни малейшего внимания. От него разило рвотой и мочой. Изодранная выцветшая куртка защитной расцветки была, пожалуй, жарковата для полуденного солнца, ее вид и запах наводили на мысль о том, что хозяин не расставался с ней ни на миг со времен больших флоридских заморозков восемьдесят девятого года. Левая штанина была вымазана чем-то, бесспорно, напоминающим засохшие фекалии. Обонятельные органы Джека с легкостью приспосабливались к чему угодно – не забывайте, его лучшим другом был Тео Найт! – но здесь счет шел уже не на минуты, а на часы. Незнакомец что-то мямлил себе под нос и наконец сумел произнести внятную фразу.

– Сын проклял отца, – сказал он как бы между прочим.

Джек намеренно его проигнорировал.

– Эй ты, слышал, что я сказал? – настаивал незнакомец.

Джек перевел на него взгляд – оказалось, что нищий ведет разговор с воображаемым собеседником, стоящим прямо перед ним, все больше распаляясь.

– Нет, ты послушай! Я говорю: сын проклял отца!

Он тряс головой, как пластмассовая собачка за задним стеклом автомобиля. Руки начали дрожать. Бродяга злился, а тремор все больше походил на результаты наркотического воздержания. Лицо его побагровело, словно кто-то нанес ему нестерпимое оскорбление, он вскочил с места и, указывая пальцем на несуществующего оппонента, заорал:

– Да катись ты к едрене фене, придурок!

По тротуару спешили люди в деловых костюмах – офисный персонал растекался по закусочным, чтобы успеть пообедать за отведенный на это час; люди суетливо проходили мимо, нарочито игнорируя выходки нищего. Тот какое-то время с подозрением косился на толпу, но потом потерял к людям интерес и, ссутулившись, снова принялся что-то бормотать. Впрочем, уходить он не спешил. Наконец, с вызовом взглянув на Джека, потребовал:

– А ну подвинься.

Джек искоса взглянул на него – на этот раз ему не показалось: нищий действительно обращался к нему.

– Двигайся, – повторил он. – Мне отлить надо.

– Здесь не уборная.

– А мне плевать. Мне тут один денег дал и сказал нассать там, где ты сидишь. Так что отодвинься, а то я на тебя нагажу.

Что? Ответ был очевиден: этот бродяга – посланец. Джек достал бумажник и сказал:

– Получишь сотню, если опишешь мне того человека, который тебя нанял.

Нищий схватил купюру.

– Белый. Обычный, как все.

– Где вы повстречались?

– В картонном городе под съездом с эстакады Ай-девяносто пять.

– Когда был разговор?

– Вчера около полуночи. Слушай, темно было, я не разглядел. Он просто сказал, чтобы я пришел сюда в полдень и поссал на лавку туда, где будет сидеть человек. – Бродяга скорчился и заголосил, словно от боли: – Больше ничего не знаю. Подвинься, мне отлить надо. Выдул двенадцать банок пива.

Джек поднялся и отошел в сторонку. Оборванец торопливо расстегнул ширинку и помочился в точности на то место, где только что сидел Джек. Мимо шли люди, кое-кто в отвращении отвел взгляд. Джеку не доставляло удовольствия быть свидетелем некрасивой сцены, хотя он и отдавал себе отчет в том, что похититель не случайно дал ему столь четкие инструкции – ему, равно как и бродяге.

Облегчившись, бездомный крякнул и вдруг произнес:

– Какого черта?..

Джек взглянул на лавку: происходило что-то неладное. Так бывает, когда поместишь лакмусовую бумажку в кислую или щелочную среду: под действием урины на обмоченном участке дерева стали проявляться буквы, постепенно складываясь в надпись:

Не гадь против ветра.

В полуквартале от них агент Энди Хеннинг вышла из кафе и влилась в поток пешеходов. По пути она что-то бормотала в закрепленный на вороте микрофон сотового телефона, как и десятки деловых женщин, ведущих переговоры по пути в офис, если исключить, что она держала связь с группой наблюдения.

– Чем он занят? – спросила Энди.

– Бездомный только что помочился.

– Что?

– Кроме шуток. Свайтек дал ему деньги, и бездомный облегчился прямо на то место, где он только что сидел.

– То есть Свайтек заплатил ему за то, чтобы тот помочился?

– Выглядит именно так. Стоит отдать человеку чемодан с деньгами, и у него крыша едет.

Энди остановилась на переходе. В голову не приходило разумных объяснений случившемуся: зачем Джеку платить бездомному и просить его мочиться на скамейку? Теперь Энди уже жалела, что они поосторожничали и не снабдили Джека переговорным устройством – решили перестраховаться на тот случай, если похититель воспользуется электроникой и засечет сигнал.

– Что там происходит? – спросила Энди.

– Хочешь верь, хочешь нет, но тут дела еще круче. Либо у Свайтека проявился нездоровый интерес к человеческим испражнениям, либо с этой лавкой происходит нечто из ряда вон выходящее.

– Кто-нибудь может дать увеличение?

– Я – нет… обожди-ка, есть информация от наблюдателя с крыши. Говорит, там какие-то буквы – похоже, сообщение.

Лиха беда начало, подумала Энди. Зато теперь складывалась более-менее ясная картина.

– Бродяга – посланник.

– Ага. Совершенно конченый дебил, выбранный наобум.

– Когда уйдет, направьте за ним человека – пусть задержат для допроса. Непристойное поведение на публике.

– Нет такого закона.