Смерть в мои планы не входит

– Нет, всё привычное и до соплей знакомое. А что?

– Да так, ничего. Всё думаю о твоём мире, вдруг там такого нет: душа, ванны или того же унитаза.

– Как скажешь тоже. Всё у нас есть…

Я осёкся, рассматривая футболку Гарри, которую он сменил за время моих околоводных процедур. Как и в моём мире, на ней был фирменный знак производителя. Но рядом с этим знаком красовалась свастика. Как символа, у свастики много значений: у древних народов она была символом движения, жизни, Солнца, света, благополучия и способна символизировать философские категории. Я всё это знал из уважающей мною и многими людьми Википедии. Но в моём понимании свастика была, есть и будет символом нацизма и гитлеровской Германии. Не зря же свастика во всём мире стала устойчиво ассоциироваться именно с гитлеровским режимом. Я, как человек из СССР, всё это прекрасно знал и понимал и, к сожалению, ничего с собой поделать не мог. Свастика она и в Африке свастика. Заблуждение, переходящее в далеко не в старческий маразм. Но что есть, то есть, мля….

Гарри, в свою очередь, уставился мне на грудь, пристально рассматривая изображение Фредди Меркьюри. На футболке певец был запечатлён в прощальном жесте, обращенным к своим почитателям. Полукругом, снизу изображения певца, шла фраза из песни «The Show Must Go On…»

– Гарри, ты своим взглядом прожжёшь в майке дырку и я вынужден буду тебя убить, – произнёс я, хоть как-то пытаясь вывести капитана из состояния транса.

– Что? Нет, не прожгу.

– Мясо, похоже, горит, Гарри, – сказал я, показывая рукой на странный прибор, который Гарри обозвал кухонным синтезатором.

– Нет, в синтезаторе ничего не пригорает. Какую программу задал, то блюдо и получишь. Кто он у вас там? – Гарри поднял палец вверх.

Я удивился почему он не показал пальцем на паркетный пол, ведь я жил в прошлом; в отсталом, по отношению к этому, мире, в котором собирался вкушать мясо, пить алкоголь и валяться на мягких подушках, разбросанными полу гостиной комнаты.

– Певец, музыкант и просто талантливый человек, – наконец-то ответил я капитану. – А кто он в твоём мире, ведь тебе Фредди явно знаком. Или я ошибаюсь?

– Да, знаком. Но в нашем мире он не певец и не музыкант, Юра, – задумчиво произнёс Гарри и я заметил, как у него слегка подёргивается веко правого глаза. В относительно молодом возрасте иметь такую неприятную болячку, как невроз, это отвратно, если не сказать больше. На запястье руки капитана находился узкий чёрный браслет-змейка, сейчас он переливался красно-синими огоньками. Гарри прикоснулся к браслету и ткнул зачем-то указательным пальцем правой руки себе в ухо.

– База торпедных катеров слушает… извини, Юра, мне нужно кое с кем поговорить. – сказал Гарри, выходя из кухонного блока.

Я принялся рассматривать пока не появившийся в моём мире кухонный синтезатор. На дисплее мигала надпись «стейк сильной прожарки», чередующаяся с надписью «не забудьте поменять картридж M – 0996». Чёрт его знает, что всё это значит, из чего состоит этот картридж. Сам синтезатор был чем-то похож на огромную хлебопечку с кучей кнопок, которые сейчас моргали и игриво мне подмигивали. Синтезатор урчал утробно и неприлично. Вернулся Гарри очень задумчивым, я бы даже сказал, что он был в подавленном состоянии.

– Что, всё плохо, Гарри?

– Ты не представляешь – как. Давай сейчас поужинаем, я отвечу на все твои вопросы, ты ответишь на мои. Идёт?

Гарри нажал на одну из множества кнопок, синтезатор выкатил из боковой стенки две порции скворчащих кусков мяса, уложенных на овальные формой неглубокие тарелки. С противоположной стороны синтезатора появились две тарелки с салатами.

– Юра, достань вилки из шкафа, совершенно о них забыл.

Я, как послушный помощник по кухне, нашёл в выдвижном ящике шкафа вилки, прихватил на всякий случай ножи. Как здесь едят я не знал, буду есть, как привык это делать дома. Точнее, как меня научила это делать моя бывшая супруга Марина.

– А ножи тебе зачем? – удивился Гарри. – Мясо уже поделено на небольшие порции.

– Ну извини, Гарри, не знал.

– Давай выпьем за знакомство, Юра.

– За знакомство!

Что-то обжигающее, я бы даже сказал огненное скользнуло по пищеводу. Я крякнул, вытирая слёзы, выступившие из глазах. Хороша. Теперь поесть.

– Ну и нахрена ты это сделал, грязный Гарри? – прохрипел я, хватаясь за горло.

То, что меня отравили, к бабушке не ходи. Я не Бонд, который Джеймс, не ношу с собой противоядие, поэтому тело перестало меня слушаться, руки начали исполнять тремоло, время остановилось, и я за всеми выкрутасами тела и организма наблюдал как бы со стороны.

– Так будет лучше и для тебя, и для нас, Юра, – услышал я глухой голос Гарри, раздающийся откуда-то сверху, из-за облаков, которые сейчас кружили под потолком кухонного блока. – Никто не знает, как отреагируют миры, между которыми произошёл обмен объектами. Это очень опасная, обратная сторона красивой медали, и мы к этому ещё не готовы, извини. Да и мне ближе Юргалас, чем Юра и какой-то Монье, отработанный материал. Два объекта в одном мире остаться никак не могут. Извини ещё раз.