Смерть в объятиях прибоя

Большая комната, почти погасший камин, пол, застеленный двумя огромными шкурами — справа и слева от камина, и такие же шкуры на стенах. И оленьи головы, кабаньи морды, скрещенные ружья на стене слева, кованые подсвечники… Узорчатые металлические плиты, которыми вымощен пол перед очагом, стрельчатые окна, забранные настоящими витражами, а не подделкой, наклеенной на обычное стекло. Странная комната, приснившаяся Борьке когда-то, когда они и не думали о собственных домах. Большой бар, стилизованный под старинный буфет, глубокие кресла, обитые темным плюшем и деревянные столики с самыми разными бутылками и стаканами. Интерьер чего-то среднего между замком и охотничьим домиком, место, где собрались старые друзья, чтобы предаться воспоминаниям. Вот и предались… В этот момент Женя была почти зла на Сашку Вершинина, которого угораздило умереть самым неподходящим способом и разрушить не только их планы беззаботно отдохнуть и побыть вместе. Он, кажется, начал разрушать и нечто большее. То, что, как всегда считала Женя, определенно раздражало Сашку — их сложную, но крепкую дружбу, ощущение надежного плеча рядом, уверенность в том, что это незыблемо и бескорыстно. А сейчас камни, из которых складывалось все это, начали с тихим шорохом осыпаться. Это было страшно. Что-то ещё громко говорила Ольга, в ответ слышались злые реплики Васи. Митя резко встал, потом опять сел, закурил и неожиданно спросил:

— Алина, а что такое ты сказала Кристине, что за молчание об этом отдала Наде свои серьги? По тем временам это очень дорогая плата была…

Но Алина в ответ только сверкнула глазами. Надежда посмотрела на неё с едва заметной усмешкой. Всем показалось, что она не сможет промолчать. Но смогла.

— В общем, я знаю, что она могла сказать, — неожиданно нервно сказал Вася. — Я бы никогда об этом не заговорил, если бы не то, что случилось. Я обещал Кристине, и я молчал. Но если они сами не признаются, то придется мне.

— Ну и дурак! — вспылила Надежда. — Ты и тогда изображал из себя пинкертона, ко всем приставал с расспросами, кто и что видел да слышал.

— Я не поэтому приставал, — тихо сказал Вася. — Я хотел, чтобы никто ничего не знал. А если к вам начать приставать с подобными вопросами, то вы тут же замолкаете, как партизаны. Вы же тогда из-за меня решили больше ни до чего не докапываться, так ведь?

— Ну, не совсем из-за тебя, — медленно покачал головой Гоблин. — Просто память о Крыське не хотели больше ничем затронуть.

— А может, все-таки не надо? — жалобно спросила Дина. В скудном освещении Жене показалось, что она снова та робкая мамина дочка, которая стеснялась носить топики и шорты, а не взрослая эффектная женщина. — Неужели вы думаете, что это всё связано с Кристиной?

— Динуська, — ласково попросил Палий, — ты пойми, что майор в чем-то прав, говоря, что если встречаются много лет друг друга не видевшие люди и почти тут же кого-то из них убивают, то корни почти всегда кроются в прошлом. А что самое тяжелое и непонятное в нашем общем прошлом?

— Почему ты считаешь, что корни нужно искать именно в общем прошлом? — внезапно ожила Алина. — А если они в отношениях только двоих — Сашки Вершинина и того, кто…? Ну, ты понимаешь, о чем я.

— Я понимаю, — кивнул Палий. — Но я понимаю и то, что подозреваемые все тут, в этой комнате. И кто-то из нас, ребята, все это время скрывает от остальных правду.

— Разве все? — удивилась Ольга. — Есть ещё горничные, они же тогда были, правда? Есть охранники.

— Горничных я отпустила, когда ещё Сашка был вполне жив, — холодно произнесла Алина. — Сразу, после того, как они убрали тарелки и подали десерт. Им до города нужно было добираться на автобусе, а было уже поздно.

— А кто убирал после десерта? — удивился Борис.

— Я просто сложила на тележку посуду и откатила её в моечную. Надя мне помогала. Не такие уж мы большие баре, как видите.

— Охранники отпадают. Во-первых, им запрещено покидать ворота без особой причины. А во-вторых, не думаю, что кто-то из нас, постоянно слонявшихся вокруг дома, не заметил бы такие туши. Даже я им в подметки не гожусь, — похлопал Борис себя по животу. — И простите, ребята, охранники все-таки профи, они бы не стали за какой-то там меч хвататься.

— А мы, значит, не профи, мы, как что, так сразу за мечи и секиры, — в тон ему добавил Вася.

— Кстати, а женщина таким мечом могла ударить? Ну, я имею в виду — поднять и ударить по голове, а не, к примеру, в живот ткнуть. Он же тяжелый, как мне кажется? — поинтересовалась Дина.

— Хитрая ты, Марцевич! — засмеялась Ольга. — Хочешь подчеркнуть, что эту штуку в руки не брала? А я брала, мне его Гоблин вчера давал подержать. А ударить — да запросто! И поднять и стукнуть, особенно в гневе. Он килограмма три весит, даже тебе по силам, не то, что остальным.

— Ольга, я тебе давно говорила, что ты ехидна? — задумчиво осведомилась Дина.

— Вчера и говорила, когда я твой купальник критиковала!

— Вот черт, придется повториться… Ты уж прости! — И засмеялись уже обе.