Смерть в пионерском галстуке

– Слышу, Максим! – прокричала в ответ Настя. – Что у тебя?

– Ничего! – откликнулся он. – Просто можете подойти?

Вроде бы ничего особенного, и голос у Рыжего совершенно обычный, и тон, но почему-то не поверилось в его «ничего», и в районе солнечного сплетения неприятно засосало.

– Хорошо! – опять прокричала Настя, по-прежнему стараясь не выказывать беспокойства, распорядилась на всякий случай: – Остальные оставайтесь на местах. – И зашагала в нужном направлении, мимо Миши Киселева, Кошкиной и Сони, наконец-то добралась до Рыжего, поинтересовалась негромко: – Ты что-то нашел? Или увидел?

– Не совсем, – произнес тот, указав рукой вперед и вправо на густые заросли каких-то кустов. – Там, по-моему, кто-то есть.

Настя не столько обрадовалась, сколько насторожилась.

– Почему ты так решил?

Сейчас она не ожидала от Рыжего очередного подвоха, да и тот, прекрасно понимая, что не время для дурацких шуточек и розыгрышей, проговорил сосредоточенно и серьезно:

– Мне кажется, я услышал что-то.

– Голос? Кто-то отозвался? – уточнила Настя.

– Нет, – он неуверенно мотнул головой, пояснил: – Вроде бы не совсем голос. Но и на зверя не похоже. Не рычание и не вой. – Вскинулся: – Я пойду посмотрю?

– Лучше я, – остановила его Настя. – А ты стой здесь.

Но Рыжий возразил твердо:

– Нет. Я с вами.

– Максим!

– Я с вами, – упрямо повторил он и все-таки попробовал, как обычно, приколоться: – Все же по правилам. Женщины и дети вперед.

Настя вздохнула, качнула головой.

– Там как раз обратный смысл.

– Вдвоем все равно надежней, – откликнулся Рыжий, посмотрел исподлобья: – Да и как вы меня остановите? Я ж все равно пойду. Так чего зря спорить?

Это точно, он все равно пойдет, а уговаривать и ругаться – только впустую тратить время. Тем более уже и Настя услышала долетевший от зарослей хруст ветки, шелест и шорох, а дальше то ли стон, то ли несколько слов, но не разобрать каких, невнятных, словно пьяное или перепуганное лопотание.

Там определенно не зверь, а человек. Возможно, даже пропавший Славик.

Хорошо бы именно он. Мало ли, почему не выходил: заблудился, свалился в яму, подвернул ногу. Лучше уж это, чем то, о чем Насте не хотелось думать.

– Славик, это ты? – крикнула она, устремившись к зарослям, пролезла сквозь кусты, раздвинула ветки.

Да, там находился человек, но – другой, увидеть которого ни Настя, ни Максим никак не ожидали. Да еще в таком виде.

Не двенадцатилетний подросток, а мужчина, даже не просто взрослый, а уже пожилой. Он наполовину сидел, наполовину лежал на земле и, кажется, пытался подняться, цепляясь за ствол тонкого молоденького деревца. Но ему не удавалось, сил не хватало. Изо рта вырывалось хриплое дыхание и действительно короткие стоны, полные то злости, то боли и отчаяния. Одежда пропитана темно-красным, на руках и на лице тоже темно-красные пятна и разводы.

Заметив их, мужчина как-то сразу обмяк, пальцы обессиленно расцепились, и он беспомощно завалился на траву.

Настя с Максимом воскликнули почти одновременно:

– Николай Васильевич! – и бросились к бывшему директору лагеря.

Рыжий присел на корточки, а Настя прямо с ходу рухнула на колени, стараясь рассмотреть всего сразу:

– Что с вами? На вас кто-то напал? Вы ранены?

Но Николай Васильевич не обратил внимания на ее слова, непослушными, обметанными буроватой корочкой губами сердито забормотал сквозь тяжелое прерывистое дыхание:

– Опять вы. Не ушли? Предупреждал же, велел уводить деток. А вы? Специально их привели?

– С-специально, – запнувшись, повторила Настя, ощутила, как в животе опять неприятно засосало, предположила с явным нежеланием: – Вы имеете в виду…

За спиной раздался тихий вскрик, помешавший договорить, и она оглянулась.

Не только Рыжий, но и остальные тоже ее не послушались, подошли и теперь стояли чуть позади: и Миша, и Яна, и Соня. Скорее всего, это именно она вскрикнула, потому что сейчас зажимала ладонью рот, смотрела огромными, перепуганными глазами.

Заметив ребят, Николай Васильевич вцепился в Настину руку, чуть приподнялся и опять забормотал все то же, что и раньше, но еще напористей и торопливей:

– Предупреждал же. Не надо здесь оставаться. Уходите быстрее отсюда. Уходите.

– Мы не можем, – тихонько возразила Настя. – У нас мальчик пропал.

– Я же говорил, говорил, – в очередной раз повторил директор, сделал несколько судорожных вдохов, прикрыл глаза, видимо пытаясь поймать и собрать в связную последовательность ускользающие мысли. – Тогда идите в Покровское… в мой дом. Спросите: «Где живет Николай Васильевич?» Любой покажет. – И снова ненадолго замолчал и просто беззвучно шевелил губами, прежде чем раздалось достаточно внятное: – Там Семен. – А потом еще раз нарочито старательное, произнесенное почти по слогам: – Семен Елизаров.

– Семен? – растерянно переспросила Настя, переиначила на свой лад: – Сэм. Он правда жив?

– Жив, жив, – едва слышно подтвердил Николай Васильевич. – Он поможет. – И после очередной паузы добавил чуть ли не зло: – Идите, не ждите. – И вдруг опять обмяк, распластался на земле и уже не шевелился, не говорил, не дышал.