Смерть в приюте

Честно говоря, мы оба были озадачены внезапной нравственностью Стэплэфордов. Как и предположением, что после нескольких недель знакомства мы поженимся. Мы решили остаться на службе, но поддерживать только отдаленное знакомство. Это было очень досадно. Мистер Бертрам уехал, а Рори был единственным человеком, с которым я могла задействовать свой интеллект. Нас естественным образом тянуло друг к другу, и я понимала, что это не годится по многим причинам. Поэтому, когда мистер Бертрам вернулся, я приняла предложение стать его экономкой в Уайт-Орчардс.

Это все окольный способ сказать, что я прыгнула со сковороды в огонь.

Уайт-Орчардс был красиво облицованным, современным и аккуратным домом. Рассветы и закаты там были великолепными. Дом был окружен яблонями, и когда весной 1911 года они покрылись белыми цветами, вид был очаровательный. Однако через несколько месяцев после нашего прибытия начались наводнения. Неожиданный ливень, прорыв какого-то котлована — и наш подвал залило водой. Я всегда рада принять вызов. И с моим небольшим персоналом мы выдержали бурю — буквально и образно. Мы высушили то, что можно было спасти, и выбросили, что не смогли. Я гордилась, что не была побеждена этой катастрофой.

Однако, когда такое же событие произошло через две недели, а затем снова, и снова — стало ясно, что нельзя обвинять неожиданные дожди или прорыв котлована. Именно в этот момент я поинтересовалась у мистера Бертрама, расспросил ли он местных жителей о доме, прежде чем купить его.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, Эфимия, — сказал он, когда я подала ему яйца с тостами на завтрак.

— Я имею в виду, сэр, вы знали, что дом может так затопить?

Мистер Бертрам пожал плечами. — Он на болотах.

— Я считаю, что инженерный подвиг осушения болот был и остается чем-то вроде чуда, — поделилась своим мнением я.

— Когда кто-то обзаводится новой собственностью, у новороженного всегда тяжело режутся зубы. Просто неудобство. — Мистер Бертрам поднял газету, чтобы показать, что разговор окончен.

— Я думаю, что это больше, чем просто неудобство, сэр. Боюсь, что в доме есть неисправность, которую нужно починить.

— Чепуха, Эфимия. Это совершенно новый дом. Восторг и диво современности. Одна сантехника — чудо.

— Впечатляюще, сэр, — согласилась я. — Но вода из труб, о которых я говорю… Боюсь, что подвал снова затоплен.

Мистер Бертрам побледнел. — Но мои вина! Все, что я заказал, отправлено в подвал.

— Боюсь, я не поместила вино в соответствии с вашими инструкциями. Я была уверена, подумав, вы увидите, что это был бы неразумный выбор.

Мы разговаривали друг с другом более формально, чем привыкли в Стэплфорд-Холле и даже в охотничьем домике в высокогорье.

Я продолжила с осторожностью. — Возможно, нам придется выехать из дома, пока идет ремонт. Запах из подвалов усилился, чувствуется на кухне, и с приближением лета, боюсь, станет еще хуже. Уверена, это антисанитарно.

Мистер Бертрам отодвинул тарелку. — Так что вы предлагаете, Эфимия? — сказал он почти по-старому.

— Что мы возвращаемся в Стэплфорд Холл, пока идет ремонт. Думаю, даже захоти вы, в нынешнем состоянии Уайт-Орчардс не продать.

— Черт возьми, Эфимия. Я не хочу продавать это место.

— Тогда вам придется его отремонтировать, сэр.

Мистер Бертрам грубо оттолкнул свой стул, царапая тонкий слой воска на полу, любовно отполированном Дженни. — Я не верю, что все так плохо.

Он встал и посмотрел на меня сердито. — Полагаю, что вы сожалеете о своем выборе работать здесь и хотите вернуться на работу в Стэплфорд.

— Если вы так думаете, сэр, вы должны считать меня дурой, — спокойно сказала я. — Какая женщина в здравом уме предпочтет должность горничной должности экономки?

— Возможно, вы находите, что в Стэплфорд-Холле есть стимулы, которые Уайт-Орчардс не может предоставить.

— Например, сухой погреб?

— Довольно! Покажите мне погреб. Если там будет больше дюйма воды, я сегодня вечером вернусь в дом моего брата.

— Конечно, сэр. — Я повернулась, чтобы уйти. — Возможно, вам стоит надеть более подходящую обувь?

Мистер Бертрам зарычал себе под нос. Он явно не верил мне. Мы вошли в погреб. Я позволила ему идти первым. Сырая, пахучая вода, которая просачивалась в его туфли ручной работы, быстро заставила его передумать. — Почему вы не сказали мне, что все так плохо, Эфимия? — воскликнул он. — Это невыносимо.

Я хотела ответить, что все это части целого. Он не поверил мне, когда я предупреждала об опасности треснутых яиц, плохого сыра с фермы Хэдвелл, количества слуг, которые нам понадобятся, и тысячи и еще одного. Владение собственным домом ударило в голову мистеру Бертраму. Всякий раз, когда я обращала его внимание на какой- либо недостаток, он воспринимал это как личный удар по своей гордости. По собственным причинам, он был полон решимости продемонстрировать свое мастерство во всем, с чем сталкивался. Конечно, прожив под крылышком своих родителей, далекий от реальности, он часто выглядел очень глупо — а потом обвинял меня.