Смерть в шутовском колпаке

Шейн вздохнул и принялся спускаться дальше. Он готов был поклясться, что в своих рассуждениях вплотную подошел к той грани, которая одна пока еще отделяла его от понимания истины. Несомненно, что при сложившихся обстоятельствах одно осознание простого факта, что он опоздал всего на несколько минут и роковая встреча дочери и отца все-таки произошла, могло оказаться ужасным потрясением для убийцы. Реакция его должна была быть предельно простой: совершив одно преступление, убийца, не колеблясь готов был совершить новое. Второе убийство диктовалось тем, что опознание Норой своего отца будет оценено как неубедительное городским судом, если не всплывут дополнительные доказательства, подтверждающие их родственные связи.

Последнее соображение выдвигало в качестве основного кандидата на роль убийцы Кэла Стренка, оставляя на заднем плане фигуру Джаспера Уиндроу. Именно Стренк до самого последнего момента был абсолютно убежден, что среди имущества Пита не сохранилось никаких документов, прямо или косвенно связанных с его прошлым. Искреннее удивление старого золотоискателя при виде газетных заметок, наглядно подтверждающих родство Пита и Норы, показалось детективу искренним, а потому и вполне убедительным. Одним словом, Кэл Стренк продолжал оставаться для Шейна настоящей загадкой. Временами он казался детективу хитроумным, как лис, и одновременно поражал его детской бесхитростностью и простотой. Он явно ненавидел Джаспера Уиндроу и не делал никаких попыток скрыть свое чувство от окружающих. Кэл не отрицал, что поссорился с покойным сразу после оформления заявки, но, по-видимому, имел железное алиби на время смерти своего компаньона.

От старого Кэла мысли Шейна против его воли вернулись к зловещей фигуре Джаспера Уиндроу. Правда, формально оставался еще и Брайант-Двойная колода, но, по мнению Шейна, способность пойти на убийство никак не гармонировала с личностью профессионального шулера. Другое дело, что именно Уиндроу мог оказаться тем самым злостным должником, ради которого Двойная колода объявился в Сентрал Сити. Если бы это предположение можно было доказать, тогда уже Уиндроу автоматически становился подозреваемым номер один. Детективу было хорошо известно, что любой человек, оказавшийся должником Брайанта, подвергался постоянному массированному давлению до тех пор, пока не оплачивал наличными злополучный долг до последнего цента.

Могла ли совместная собственность быть продана теперь, после смерти старого Пита? От ответа на этот юридический вопрос зависело сейчас очень многое. Кажется, шериф что-то упоминал об отказе Пита продать свою часть заявки. Возможно, упорное нежелание малахольного Пита распрощаться со своей долей заявки каким-то образом могло повлиять и на судьбу его компаньонов. В этом случае у Брайанта определенно могли быть собственные резоны «пасти» старого чудака в течение последней недели.

Принятый Шейном априори вывод о том, что именно Уиндроу оказался очередной жертвой Брайанта, мог завести слишком далеко, и сам Шейн это отлично понимал. Единственным же доводом в пользу подобного допущения оставался факт недавнего посещения Уиндроу Восточных штатов да косвенное указание на шаткое положение его фирмы, связанное, по-видимому, с недостатком наличности. Теоретически любой из участников сегодняшних событий с равной долей вероятности мог оказаться должником Брайанта, не говоря уже о многочисленных туристах, нахлынувших в город по случаю фестиваля. Строго говоря, ничто не указывало и на то, что этим должником должен быть обязательно мужчина. Среди женщин встречаются не менее азартные игроки, чем среди представителей сильного пола. Правда, ни Нора Карсон, ни Кристина Форбес как будто не подпадали под эту категорию. Но оставалась еще Селия Мур. От женщины ее типа можно было ожидать чего угодно. Джо Мид явно не располагал необходимыми средствами для крупной игры. А что было известно относительно наклонностей Фрэнка Карсона? Приходилось констатировать, что на данной стадии расследования сведения Шейна даже об основных участниках драмы оставались крайне скудными.

Спуск окончился, и Шейн остановился у деревянного желоба, проложенного по дну ущелья. Несколько случайных прохожих дефилировало вдоль тротуара по другую сторону ручья, всего в каком-то десятке метров от него. Со стороны центра города, находившегося всего в нескольких минутах ходьбы отсюда, отчетливо доносился гул продолжавшегося ночного гулянья.

Карсону вполне могла подойти роль азартного игрока. Вне всякого сомнения, он зарабатывал неплохие деньги и в то же время принадлежал к той части нью-йоркской богемы, для которой посещение различных злачных мест, подобных заведению Брайанта на Гудзон-Парквей, было достаточно обычным времяпрепровождением.