Смерть в темпе «аллегро»

Он вернулся к собравшимся и сказал, что из этого пистолета выстрел похож. Не совсем то, что надо – но гораздо ближе, чем все остальные. В этот момент действие адреналина (или это было вдохновение?) подошло к концу, и недавно лежавший в обмороке тенор вновь попробовал рухнуть на землю.

Его поддержали, и единственное, на что у него хватило сил – глухо обратиться к Юлии: «Благодарю, вы нам очень помогли». Дальнейшего он не помнил, потому что, погруженный в пролетку, он уснул спокойным сном нервного человека. Для него так и осталось загадкой, как утром следующего дня он проснулся дома.

– Ну и куда его вести теперь? – кивнул на спящего Уваров – В участок?

– Домой, пусть отоспится, – ответил Филимонов и сказал кучеру адрес: Театральная, 6. Доходный дом Варгина.

Повозка медленно, не привлекая внимания, тронулась. Ее провожал единственный взгляд любопытной курсистки. Впрочем, и она недолго смотрела вдаль, а вскоре совсем выкинула из головы странного профессора с ангельски красивым голосом.

Глава 5

Половину дороги сыщики молчали и только у наплавного Троицкого моста Уваров не выдержал: «Антон Карлович! Я и раньше в этом деле мало что понимал, а теперь вообще перестал хоть что-нибудь понимать. Вы тоже?»

– Не совсем, Володь. Сначала я мало что понимал, потом мне показалось, что я все понял – а теперь я ничего не понимаю, – ответил статский советник и изложил свое видение ситуации.

А ситуация была по меньшей мере странной: из чего они убиты? Иван Аронович говорит, что из револьвера или чего-то подобного. Николай уверенно опознал «Наган» – но это третий выстрел. И как одним выстрелом убить двоих? Или где еще один такой же, который нанес бы смертельное ранение второму убитому? И что с первыми двумя выстрелами? Откуда они взялись? Зачем дважды выстрелили?

Один вариант, впрочем, походил на правду – тот, что рассказали Ивану Ароновичу, и который доктор раскритиковал. Одного из фигурантов могли просто ранить. Теперь остается лишь добавить четвертого участника в это дело – и все становится возможным: и выстрелы, и траектории пуль.

– В общем, Володя, сегодня-завтра нужно будет докладывать, от нас потребуют рабочие гипотезы. Это как минимум. Ты сегодня подумай над разными вариантами, а завтра соберемся и обсудим – годится?

– Годится, – ответил не по правилам Уваров. – Мы сейчас куда после Театральной?

– Ты езжай к себе в участок, там уже должны быть первые данные насчет извозчиков. А я поеду в центральное управление, опрашивать агентов и составлять рапорт. Затягивать нельзя, подозрительно будет. Надеюсь, с извозчиками что-нибудь выйдет. И завтра же начнем опрос родственников.

Тем временем пролетка доехала до Театральной площади. Сыщики взяли под руки все еще лежащего в обмороке профессора и понесли к дверям. Путь им преградил внушительного вида швейцар, решительно заявивший, что пьяным сюда никак нельзя – не пивная и не бардак, все-таки, а приличный дом. Ни удостоверение сыщика сыскной полиции, ни даже мундир статского советника – а на гражданской службе это почти что генерал – на Цербера в ливрее не действовали.

– Он тут живет, – наконец догадался сказать Владимир Алексеевич и поднял за волосы голову тенора. – Музыкант, профессор Каменев. Плохо ему!

– Батюшки, Николай Константинович! – вскинул руки швейцар и невольно исковеркал фамилию прославленного итальянского певца. – Кальцорали наш! Что сразу-то не сказали? Пожалуйте, на третий этаж налево. Ай-ай-ай…

Высокого и худого тенора – с таким сложением ему надо было идти в басы и петь Базилио – без труда дотащили до двери, Антон Карлович нажал на кнопку звонка. Дверь открыла молодая женщина лет тридцати с длинными огненно-рыжими волосами.

– Здравствуйте, Варвара Георгиевна… – извиняющимся тоном начал статский советник, не очень понимая, что надо говорить. – Принимайте супруга… Вот.

Она бросила чуть надменный взгляд на сыщика – так местная прима смотрит на талантливого гастролера. «Прошу вас, господа, – сказала она шелковым – то есть красивым, мягким, но холодноватым голосом. – Что случилось? В его любимом “Роберте” кто-то сфальшивил?»

Тенора положили на кровать, где он, не приходя в сознание, уснул. Перебивая друг друга, Уваров с Филимоновым объяснили ситуацию во всех деталях, за теми только исключениями, что составляли тайну следствия.

– Выходит, завтра на дачу он поехать не сможет, – задумалась супруга, перелистывая календарь. На его листах попеременно возникали то каллиграфия с обилием росчерков и петель, то непонятный набор символов, за который не взялись бы все криптографы Генерального штаба. – Придется звонить хозяйке, завтра я не могу – «Трубадур» по расписанию.

Антон Карлович попытался возразить: почему же Николай не сможет? Обычный обморок, ничего серьезного. Отоспится – и завтра будет на ногах.

Варя со знанием дела ответила: «Вы моего супруга знаете, он человек увлекающийся. Если он завтра будет на ногах, то только у вас в управлении – будет решать эту вашу головоломку».

– Вообще-то там двое убитых. Вряд ли это можно назвать головоломкой, – возразил Уваров.