Смерть в темпе «аллегро»

– Павел Андреевич тогда глаз не сомкнул, пачку «Дуката» выкурил – одну за одной, дигиталис от сердца принимал чуть не до передозировки. Чего только не передумал. Наутро отправился в полицию…

– Вы – Виктор Васильевский, так? – сообразил Филимонов.

Молодой человек, не ожидавший вопроса, тупо уставился на сыщика. Потом в его голове, по-видимому, что-то щелкнуло, и он догадался ответить: «Да, Виктор Владимирович. К вашим услугам, что называется».

Филимонов довольно похлопал того по плечу, как хлопает по крышке нового рояля пианист: «Давайте найдем место, где сможем спокойно поговорить. Разговор будет долгим».

Каменев тут же предложил зайти в ближайшую чайную, рассчитывая на стакан теплого чая с медом. Предложение отвергли: слишком людно и шумно. Но профессор не оставлял попыток найти заведение с чем-то для своего золотого горла:

– Тут неподалеку есть хорошее местечко, «Кюба». Там как раз есть отдельные кабинеты, никто не потревожит. И кухня там приличная, и обстановка… я там бывал частенько, не откажут без записи. Доберемся за четверть часа пешком, а на пролетке – так совсем мигом.

Ничего удивительного, что в одном из самых дорогих ресторанов столицы кухня была приличной, скатерти – чистыми, а вилки с ложками – помытыми. Васильевский и Уваров решительно запротестовали: за стакан чая придется заплатить какие-то немыслимые деньги, не говоря уж обо всем остальном. Тенор махнул рукой: «забудьте, угощаю. Я хоть и ушел со сцены, но это заведение мне по карману – а уж тем более, что ради дела». Сопротивление было подавлено: кто откажется от возможности побывать если и не в самом лучшем ресторане Петербурга, то уж наверное в самом дорогом. Да еще и с тем, что ему не придется платить.

Ресторан «Кюба» в доходном доме Руадзе по Большой Морской – это легендарное место. Посетителями за вечер там проедаются состояния, как в казино Монте-Карло они проигрываются. А буквально напротив располагается не менее дорогой «Дюссо» – видимо, на тот случай, если после «Кюба» остались деньги.

На голодный желудок да еще вчетвером, меньше, чем со ста рублями заходить туда особенного смысла нет. Можно обойтись и дешевле – но нужно ли? Только на пятьдесят рублей потянула бы рюмка французского «Мартеля», десяток императорских устриц – разумеется, свежих, под лимонным соком – к ним восьмирублевая бутылка бургундского Мерсо, котлета из молодой баранины, бутылка сухого «Поммери» за девять с полтиной, порция гурьевской каши да пряный имбирный кофе.

Спустя четверть часа вымуштрованные официанты стайкой черных грачей окружили стол. Антон Карлович, будучи человеком небедствующим, все равно кашлянул, как только заглянул в меню – но заказал паровую стерлядь и полубутылку Рислинга. Надворный советник, менее искушенный в кулинарии, спросил, не найдется ли тарелки борща и водки.

Официант едва заметно улыбнулся, хотя улыбкой это назвать трудно: он как-то снисходительно скривил уголок рта, но тотчас же исправился. Только выучка не позволила ему состроить презрительную гримасу: после стерляди на пару под Рислинг – и вдруг борщ с водкой. Это ли не оскорбление высокой кухни?

– Борща сегодня не имеем, – аккуратно и твердо ответил он, чтобы не ставить гостя в неудобное положение.

– А что из супов есть? Вот этот… – Владимир Алексеевич показал пальцем в меню, – «Претаньер» – это что?

– Суп мясной с обилием овощей различного рода: репы, моркови, спаржи белой, картофеля свежего урожая…

– Хорошо, давайте его. И рюмку водки.

Официант повернулся к свидетелю, посмотрел на потертый сюртук и суховато спросил: «Что прикажете вам подать?»

– Я? – поднял на него глаза Васильевский. – Я даже не знаю… Я никогда не пробовал… – он снова пару секунд смотрел в меню, а потом умоляюще взглянул на Каменева. Тот понял ситуацию и взял слово:

– Нам на двоих бутылку «Империаль» от «Моэт-Шандона», тарелку Бри и по порции «Персик Мельба». Только обойдитесь без фигуры изо льда – просто в креманках.

Официант не ушел и не убежал на кухню. Нет, пятилетняя выучка персонала в «Кюба» дорогого стоит – он как Сильфида незаметно и почти бесшумно упорхнул на кухню. Кто-нибудь сказал бы, что в своем искусстве перемещаться по залу он не уступает Марии Тальони. Впрочем, это сравнение хромает: любители балета с гневом отвергли бы его, отдав предпочтение великой балерине, а завсегдатаи «Кюба» были бы на стороне официанта.

– Итак, вы только что – от нас – узнали о смерти Дмитрия Павловича? – начал допрос Филимонов.

– Не совсем, ваше высокородие, – ответил Виктор. – О смерти кузена я узнал от нашего камердинера. Но об обстоятельствах трагедии я не знаю до сих пор. Что же случилось? Когда?

Уваров в нескольких словах сообщил в общих чертах о преступлении, умолчав только об одном – что это было двойное убийство.

– Да… – протянул Виктор. – Но позвольте – как он там оказался? Что касается бутылки шампанского, тут я вопросов не имею: мой кузен, он любил выпить. Но место? Пил много, но всегда в заведениях или дома. Мог он идти из какого-нибудь ресторана в другой?