Смерть Вазир-Мухтара

Нежданно-негаданно назавтра пришла записка от Нессельрода, краткая и крайне вежливая. Грибоедов чрезвычайно медленно и вяло собирался к нему. Сидел без фрака в креслах, пил чай, прихлебывал и мирно говорил Сашке: - Александр, ты как думаешь, можно здесь найти квартиру несколько пониже, хоть во втором жилье? - Можно. - А дешево, как думаешь? - Можно и дешево. - У тебя оба локтя продраны. - Оба-с. - Что ж ты другого казакина себе не сошьешь? - Вы денег не давали-с. - Зачем же ты мне не говорил? Вот тебе деньги; что останется, себе возьми, на орехи. - Благодарим. - А у тебя знакомых здесь нет, Александр? Сашка подозревал хитрость. - Нету-с знакомых. Ни одной. - Вот как, ни одной. Напрасно, Александр. Заведи себе знакомых. - У меня со второго этажа знакомые. - Подай мне фрак. Орден. Он долго вворачивал перед зеркалом золотой шпенек в черное сукно. - Криво? - спросил он Сашку. - Нет, прямо-с. - Хорошо. Я пойду. Я дома, может быть, не скоро буду, так ты пообедай, квартиру запри и можешь идти со двора. - Слушаю. К вечеру быть? - Можешь к вечеру, можешь и раньше. Как хочешь, Александр. Говорил он с Сашкой очень покорно и вежливо, точно это был не Сашка, а Бегичев. У Нессельрода он повел точно такой же разговор. - Я получил вашу записку, граф. Может быть, слишком рано? Я не помешаю? - Напротив, напротив, дорогой господин Грибоедов, даже немного поздно. Нессельрод был сегодня праздничный, прозрачный, сиял, как хрустальная лампадка. - Я еще вчера вспоминал вашу тонкую мысль. Грибоедов насторожился. - Действительно, в Персии нынче не может быть поверенного в делах, там может быть только полномочный министр. Вы совершенно правы, и эта мысль одобрена государем. Грибоедов усмехнулся очень свободно. - Напрасно, граф, напрасно вы считаете эту мысль столь тонкой. Но карлик засмеялся и закивал головой, как заговорщик, - потом он потер руки и привстал. Брови его поднялись. Вдруг он ткнул Грибоедову свою серую ручку. - Поздравляю вас, господин Грибоедов, вы награждены чином статского советника. И быстро, ловко пожал грибоедовскую холодную руку. Он протянул Грибоедову высочайший указ, еще не подписанный. Коллежский советник Грибоедов возводился в чин статского советника с назначением его полномочным министром российским в Персии, с содержанием в год... Грибоедов положил бумагу на стол. - А что, - он сказал отрывисто и грубо, - что, если я не поеду? Нессельрод не понимал. - Вы откажетесь от милости императора? Назначение - был законнейший повод, законнейший выезд на почтовых, и даже на курьерских, а путь на Персию - через Кавказ. Стало быть, Кавказ, Паскевич, стало быть, тяжелые полудетские глаза. Но это все-таки не Кавказ, не Закавказье, не Компания, это Персия. - Тогда я буду откровенен, - сказал карлик. Он поджал губы и остановился глазами. - Нам нужно вывести из Хоя двадцать пять тысяч войска и отправить их на Турцию. Но для этого нужно получить контрибуцию, куруры. Мы ищем человека, который мог бы это сделать. Этот человек - вы. Он испугался своих слов и сжался в горестный, отчаянный комочек. Карл Васильевич Нессельрод, граф, вице-канцлер империи, проболтался. Они отправляли его на съедение. Вдруг Грибоедов щелкнул пальцами и напугал Нессельрода. - Простите, - он засмеялся, - я принимаю назначение с благодарностью. И Нессельрод не понимал. Значит, с этим человеком все должно вести... наоборот. Пока не пробалтывался, человек вилял. А как, по крайнему легкомыслию, сболтнул фразу военного министра, пока совершенно секретную, человек - вот он щелкнул пальцами и согласился. Какая это, однако же, опасная наука, дипломатия. Но он вовсе не проболтался, он знал, с кем говорит, - он с самого начала понимал, что с этим человеком должно, как и вообще, во всей этой несчастной азиатской политике, вести себя... наоборот, - и тогда получаются неожиданно хорошие результаты. И он скажет новому послу персидскому: "Мы не возьмем у вас ни... как это называется... тумана, томана" - и сразу же... куруры, куруры. Нессельрод вздохнул и, улыбаясь, любовно поглядел на статского советника. - Господин министр, - сказал он, - я буду счастлив на днях представить вам инструкции. - Но, господин граф, - уже совершенно на равной ноге сказал ему статский советник, - знаете ли, я сам составлю инструкцию. Нессельрод окаменел. Как быстро взят тон, тон, однако же, делающий всю музыку. - Но, господин Грибоедов... - Граф, - сказал Грибоедов, вставая, - я набросаю инструкции, - а в вашей воле их одобрить или не одобрить, принять или не принять. Нессельрод не знал русского обычая, что рекрут, сданный не в очередь, за другого, - куражится. Но он что-то понял. Хорошо. Пусть, если ему так нравится, сам составит эти инструкции. - Полагаю, - сказал он почти просительно, - вы ничего не будете иметь против того, чтобы первым секретарем вашим был назначен Мальцов. Таково желание государя, - добавил он торопливо. - А о втором секретаре мы сразу же позаботимся. Грибоедов подумал и вдруг улыбнулся. - Я прошу вас, граф, назначить вторым секретарем человека, сведущего в восточных языках... и тоже в медицине. В знаниях господина Мальцева по этим частям я не уверен. - Но почему... в медицине? - Потому что медики важнее всего на Востоке. Они проникают в гаремы и пользуются доверенностью шаха и принцев. Мне нужен человек, который мог бы противостоять английскому доктору, господину Макнилю, который представлялся вашему сиятельству. Неопределенным взглядом посмотрел вице-канцлер империи. - Но я боюсь, что нам придется отказаться от этой мысли, сострадательно улыбнулся он, - потому что столь редкого совмещения медика и знающего восточные языки - вообще, кажется, не существует. - О, напротив, напротив, граф, - сострадательно улыбнулся полномочный министр, - это совмещение именно существует. У меня есть такой человек, доктор Аделунг, Карл Федорович. Осмеливаюсь рекомендовать его вашему высокопревосходительству. Фамилия смешливого доктора, согласного ехать в любое несуществующее государство, ставит в тупик руководителя. - Но тем лучше, тем лучше, - возражает он, слегка озадаченный, извольте, если таковой, как вы говорите, является совмещением... Он провожает Грибоедова до приемной и остается один. - Какое счастье, - говорит он и смотрит на свой паркет. - Какое счастье, что этот человек наконец уезжает.