Смерть за хребтом

– Ну, в общем, – продолжил Сергей, понизив голос, – как только дверь открывалась, Черный со стоном и закатившимися глазами бросался мимо подбоченившейся жены в сортир и часа два смачно рыгал там в унитаз. А утром она его спрашивала: “С кем ты, милый, так надрался? С Бочкоренкой или с Кивелиди?” Так вот, и я со второй “Пшеничной” стал алкаша изображать. Потом взял третью бутылку и после первого же из нее стакана целоваться начал. Наберу слюны в рот побольше и лезу, целуюсь. Когда он оттолкнул меня и по-таджикски отца моего собакой назвал, я плакать начал за жизнь свою паскудную. Классно, скажу я вам, повеселился. Потом на пол упал и отрубился. Благо всю ночь не спал и по утряне три стакана выпил.

– И все? Надо было еще и описаться, – съехидничал я. – По системе Станиславского для полной убедительности.

– Прости, Черный, не получилось. Я ведь и в самом деле заснул. А то сидел бы перед вами трезвый почти... А за матушку свою я бы и под себя написал.

– Не боись, Серый, – тронул его колено Суворов. – Не найдет он тебя. Мы тебя похороним понарошке. Слухи в Управе распустим, некролог в газете дадим. На первой полосе. “Такого-то июня, во время посещения пивного бара, не приходя в себя, скоропостижно скончался выдающийся спортсмен, талантливый геолог, цитрусо-цветовод Кивелиди Сергей Александрович. Друзья и родственники скорбят по невозвращенным долгам. Покойный завещал себя завялить и подать под пиво на поминках. Панихида и прощание с костями состоятся на месте смерти. Непьющих просим не беспокоиться.”

– Некролог – это всегда можно, – улыбнулся Житник. – Но есть у меня один вопросик к тебе, Серый. Почему ты нам... почему ты все это рассказал? И почему ты отказался? Ты ведь мог с ним лететь на вертушке и поиметь свою треть или даже больше. В зависимости от сообразительности? А в нашей компании тебе светит... – оббежал он нас глазами, – максимум двадцать процентов? А?

– Я, конечно, думал об этом, – ехидно улыбнулся Кивелиди. – Но я ведь умный. Я знал, что Черный трепанется Суворову, а Суворов – тебе. А тебя, дорогой, я никак не мог обидеть! А если серьезно... Во-первых, если бы я сказал Абдурахманову о Черном, Лейле и Феде, а не сказать бы я не мог, то появились бы варианты... В том числе и непредсказуемые варианты со смертельным исходом. А во-вторых, в горах лучше Черного сзади иметь, чем его. И теперь все предельно ясно: вперед и прямо, кто не успел, тот опоздал.

– Слышишь, Черный? – повернул ко мне чем-то недовольное лицо Житник. – Кивелиди хочет тебя иметь... Сзади хочет!

– Резвишься... – спокойно констатировал я и, пристально просмотрев Житнику в глаза, продолжил:

– А что ты так расстроился? Никто тебя не хочет? Или клянешь судьбу? Что Серегу столкнула с Абдурахмановым, а не тебя?

– А что тут такого? – недоуменно пожал плечами Юрка. – Нормальное явление. Сам себе не поможешь, никто тебе не поможет...

– Ладно, хватит лирики, – выпив стакан “Памира”, начал я подводить итоги. – Короче, если я все правильно понял, мы должны драть когти через день или два. Если, конечно, хотим успеть к раздаче бутербродов. Это хорошо. А то бы собирались полмесяца и половину вещей забыли. Помнишь, Серый, как мы на первом курсе на пикник с ночевкой ездили?

Сергей впервые за день улыбнулся и начал рассказывать, обращаясь преимущественно к Лейле, только что появившейся из кухни и ставшей у меня за спиной:

– Мы неделю в Варзобское ущелье собирались, а когда на место приехали, то обнаружилось, что на семь человек мы взяли тридцать одну бутылку вина, полкило колбасы и буханку хлеба... Хорошо Черный с собой одноклассницу, Нинку Волчкову, прихватил. Не подумай чего, у него в ту пору ничего, кроме платонических отношений не получалось. Так ее сумкой и спаслись. Еще и осталось.

Лейла сдержанно посмеялась и предложила ужинать жареной картошкой и салатом из помидоров, огурцов и репчатого лука. Лешка достал кусок сала, и, получив разрешение девушки, нарезал его тоненькими ломтиками. Сергей откупорил оставшиеся бутылки, и очень скоро обеденного столика не стало видно за нашими сомкнувшимися плечами.

Уничтожив все съестное, мы разогнулись, нашли ленивыми движениями опоры для своих спин и благодушно закурили. Но когда окурки один за другим сломали свои шеи в заменявшей пепельницу друзе горного хрусталя, послеобеденное благодушие в глазах товарищей начало постепенно сменятся озабоченностью. Чувствуя, что разговор опять может вернуться к теме “Абдурахманов и мы” я стал подтрунивать над Федей.

– Слушай, Федя, дорогой, я давно хотел тебя спросить, – шутя, обратился я к клюющему носом коллеге по предстоящему делу. – Ты знаешь, что такое “законы жанра”? Ну, короче, сейчас я тебя должен спросить: “Ну, на хрена тебе, Федя, деньги?” Ну, купишь ты себе хату, будешь водку жрать, пока не загнешься или перо в бок не получишь. Или еще что-нибудь в этом или балагановском духе. И скажу честно, как убежденный гуманист, я хочу, но не могу найти для задачки “Федя + деньги” разумного и безопасного варианта решения. Ну скажи, что я не прав?