Смерть за хребтом

Контрабандистам на все наплевать. На сторожевые башни с пулеметами, на солдат, на жару и ветер. С востока, из Афганистана и Пакистана, они везут наркотики, недорогие шмотки, электронику и нелегальную рабочую силу, а туда – дешевый иранский бензин.

Хотя солдат много, сидят они скопом по своим башням и немногочисленным блок-постам. Граница же, особенно ночью, остается практически открытой. Как только сгущаются сумерки, а здесь, в низких широтах, это происходит рано, пустыня оживает. Взад-вперед шныряют “Тойоты” с грузом в две – три двухсотлитровые бочки с бензином.

Местные власти пугали нас: “Берегитесь контрабандистов, убьют!”

Но контрабандисты не обращали на нас никакого внимания. Лишь иногда, остановившись на пару минут, эти люди перекидывались парой фраз с нашим водителем Ахмедом, который, подкинув нас к очередному обнажению, обычно сидел близ машины перед маленьким костерком и курил.

Мой коллектор, Фархад, говорил мне, что Ахмед курит опиум. И вправду, посидев у костра, наш водитель становился либо очень разговорчивым, либо очень хмурым и потом при возвращении, как правило, здорово встряхивал седоков: опрокидывал, не скажу – неожиданно, наш старенький “Лендровер”, прокалывал на полном ходу шину или что-нибудь терял, например, колесо или кардан. К фейерверку, вызванному замыканием клемм сорвавшегося с насиженного места аккумулятора, мы привыкли. А в остальном Ахмед был неплохим парнем – доброжелательным и веселым.

В общем, все проистекало довольно оригинально и без существенных эксцессов до того самого времени, пока местные власти не предприняли компанию по искоренению наркоторговли и не нагнали к границе солдат, тем самым, сделав жизнь контрабандистов и нашу невыносимой.

Нашу жизнь – потому что мы были вынуждены подолгу испрашивать разрешение на поездку в тот или иной приграничный район, а также из-за навязанной охраны в виде двух “Тойот” с турельными пулеметами и десятком бравых молоденьких солдат, не прочь просто так пострелять в горизонт из этих крупнокалиберных бандур. Жизнь контрабандистов стала невыносимой по понятной причине – их семьи теряли, может быть, единственный в этих краях источник дохода.

И они стали все чаще подсаживаться к Ахмеду и оживленно что-то с ним обсуждать.

Ахмед все качал головой. Но однажды, после того, как очередная беседа чуть было не перешла в потасовку, он подошел ко мне и, большей частью жестами, довел до моего сознания суть разговоров.

Оказывается, контрабандисты предлагали мне провозить наркотики от границы до Захедана (нашу машину никогда не обыскивали на шлагбаумах). За сотрудничество они обещали мне опиум, много опиума, деньги, а также их искреннее радушие и гостеприимство. А за отказ мне просто-напросто отрежут уши – такая экзекуция в ходу у здешних, иногда не вполне цивилизованных племенных боссов. Мне говорил об этом Рафсанд, наш иранский главный геолог.

Учитывая то, что к наркотикам я совершенно равнодушен и к тому же здесь, в Иране за торговлю ими положена не больше, не меньше, как смертная казнь, то я, естественно, склонялся к потере ушей.

Тем более мне не привыкать – в десятом классе я как-то громко хлопнул дверью кабинета физики и через мгновение оказался фактически без них – сверху полетели осколки стекол наддверного окошка. Все – мимо, кроме двух, упавших точно на мои уши.

Пришили последние, конечно, криво – одно тесно прижали к черепу, другое – вынесли на дюйм в сторону и с тех пор мне, чтобы не пугать девушек, приходилось отпускать волосы. Так что предстоящую операцию я мог вполне рассматривать как радикально косметическую.

О своем решении я жестами сообщил Ахмеду.

– Иншалла[8], – протянул он, глядя жалостливо.

Видимо, для исполнения угрозы контрабандистам необходимо было утвердить приговор в своих высших инстанциях, и нас отпустили.

Вечером, узнав об этом инциденте, Удавкин говорил, съежившись от страха:

– Ты боишься, Евгений, по глазам вижу, боишься.

Но я не боялся – иншалла! Напротив, надвигающаяся опасность привлекала меня новизной ощущений.

– А вы что так переживаете? – спросил я, удивившись его неадекватной реакции. – Я ем хурму, а рот вяжет у вас? Или, точнее, уши отрезают мне, а вы плохо слышите?

– Ты всех нас за собой потянешь! Всех! И меня, и наших шефов. Они через неделю-другую прилетят из Тегерана и все узнают. Все...

– Так что, мне, по вашему мнению, надо было согласиться на предложение бандитов?

– Согласиться, не согласиться... Умнее надо быть. А ты простой уж очень.

Я валился с ног от усталости и не стал вдумываться в его слова. А если бы вдумался, то все, может быть, пошло бы совсем по-другому.