Смерть за смерть. Кара грозных богов

Ей мало моего унижения. Мало знать, что, бывая в Алоди, Одд даже не вспоминает о моей постели. Решила сжить меня со свету. Чтобы наверняка. Чтобы муж не смог одуматься… Господи, если предсказание не лжет и Одду суждено умереть от змеиного яда, то я знаю ту гадюку, что погубит его.

Господь мой… спаси Одда! Вразуми неразумного раба Твоего! На Тебя уповаю.

Она вновь прижала ладони к груди, с надежной глянула вверх. Над головой постылый бревенчатый потолок и только.

– Господи… – прошептала княгиня, запнулась. – Сбереги Ултена. Пусть кульдей вернётся, пусть его не тронет ни стрела, ни меч, ни острое слово. Помоги служителю своему в дальнем походе, сохрани. Если задуманное нами сбудется, я возведу три храма в Твою честь и навсегда выжгу любовь к королю-язычнику из сердца cвоего!

Часть 3

Глава 1

Для словена встреча с Марой – не самое страшное. Есть другое, куда худшее наказание – изгнание из рода. Ведь человек – кто? Листочек на могучем древе своего племени, стоит сорвать с ветки, и погибнет. Он будет сохнуть, чернеть, в конце концов – скрючится в комок и обратится в прах.

Душа изгоя будет маяться до скончания времён, даже в Ином мире не найдёт приюта. Потому как Там, за чертой жизни, тот же род, он не примет отвергнутого живыми. Судьбы худшей, чем у изгнанного, не бывает.

Но порой кажется, что лучше быть изгоем, чем оставаться наполовину отвергнутым. Когда ещё не выгнали, но уже не принимают. Когда оставили у рода, но не в роду.

Именно так чувствовали себя алодьские дружинники, примкнувшие к отряду белозёрского князя. От осознания того, что воинство чужое, а «уродами» останутся лишь до прибытия в Новгород, легче не становилось.

Белозёрцы косились, отпускали обидные шуточки. И в дороге, и на привалах старались держаться подальше. Даже дичь, подстреленную Розмичем и Ловчаном, принимали неохотно. До готовки алодьских вообще не допускали.

А вот кульдея, несмотря на бабьи обноски и иноземное обличье, принимали охотно. Слушали рассказы о житии Христа и святых, подтрунивали как над равным. Кульдейская причёска – обритая наполовину голова и куцый хвост рыжих волос – вызывала у воинов особый интерес. Над раздвоенной бородой Ултена, больше похожей на рога, торчащие из горла, тоже похохатывали.

После того как Ултен рассказал белозёрским о диаволе и чертях, у которых рога, как у козлов, растут, его борода подверглась ещё более пристальному вниманию. Какой-то умник заключил, дескать, кульдей нарочно рога наоборот растит, чтобы с диаволом не перепутали. Только скотт шутку не оценил, обиделся.

Сама дорога, как и ожидалось, простой не была. Большую часть времени следовали по охотничьим тропам, вереницей. Иногда приходилось прорубаться сквозь густой лес, ведя лошадей в поводу, а счёт переправам через мелкие речушки ещё в первый день потеряли.

Редко выпадали им добротные, утоптанные дороги. Да и как «добротные»? Кочек и колдобин на них без счёту – только и успевай следить, чтобы лошадь ногу не повредила.

В селеньях дружину встречали неохотно и разместить всех по избам, конечно, не могли. Прокормить столько воинов селянам трудновато было. Осенний лес кормил куда щедрее. Отожравшиеся к зиме звери и птицы едва ли не сами под копыта бросались. Одного зайчишку Розмич голыми руками взял – тот нагло спал под кустом, к которому воин по естественной надобности отошёл.

Лошади тоже не жаловались – хоть летние денёчки и отступали под напором осенин, трава оставалась зелёной, сочной. Да и зерном лошадок подкармливали не скупясь. Князь распорядился отдельно.

На привалах для алодьских дружинников наступало время безделья, а вот белозёрцам ничегонеделанье только снилось. Пока одни готовили костры и ужин, другим приходилось сходиться в шутейных поединках. Князь Полат самолично гонял воинов, распугивая зычным голосом не только зверьё, даже лешаков и нечисть.

Розмич пристально следил и за самими поединками, и за князем – что-то было не так, а что – непонятно.

Бились Полатовы люди сносно, но слишком уж рьяно. Будто мечи в руки взяли не для того, чтобы воинский навык освежить, а дабы к настоящей битве приготовиться. Розмичу даже почудилось на мгновенье, не на вече князь идёт. И считаться с Олегом не словами хочет, а железом.

Но быть такого не могло. Ну совсем никак!

Олег Полату родич. Пусть не по крови, но всё-таки. Старшая Полатова сестра Олегу любимой женой приходится. И дитёнок от неё – Херрауд.

Родовые узы людей крепко связывают, до могильного камня. Сильной роднёй гордятся и хвастают, потому как такая не только в радости, но и в горести не оставит. На помощь придёт, только позови. Разногласия, если возникают, словами решать принято – неужто родня и не договорится?

А ещё все знают: дружина у мурманина Олега самая сплочённая и умелая. Выйти против неё меньшим числом только умалишённый самоубийца решится.

Так что напасть на Олега Полат никак не может.