Смерть знает, где тебя искать

Две правые руки взлетели в воздух и замерли между мужчинами.

– Восемь, – сказал Григорий.

– Точно, восемь. Считай с нее по часовой стрелке.

– Придется мне, – переступил с ноги на ногу Григорий и осклабился.

– Что тебе? – воскликнула Катя.

– Мне тебя первому придется трахать.

– Нет, не хочу!

– Это никого не волнует. Твои желания не учитываются. Тебе не хочется, мне не хочется, ему не хочется, но надо, так мама сказала.

– К черту! Нет, я вам не верю! Вы что, сумасшедшие, маньяки? Отпустите меня, отпустите! Мне к маме надо, она больна!

Мужчины угрюмо молчали.

– Все, повыла? – бесстрастным голосом осведомился Григорий.

Прижавшись спиной к шершавому бетону, Катя не знала, что сказать, как повлиять на двух страшных мужчин, которые невесть что задумали. В общем, то, что ее могли изнасиловать, девушку пугало, но не смертельно. Она прекрасно понимала, вернее, чувствовала, что изнасилованием дело не закончится. И тут до нее дошло, что спасти ее может только чудо, какие-то слова, какая-то волшебная фраза, невзначай оброненная.

Она принялась бормотать, вспоминая Бога, ангела и все то, что приходит в голову насмерть перепуганному человеку.

– Ладно, хватит. Давай, Гриша, начинай. Я, если хочешь, постою, посмотрю.

– Как знаешь, брат, – сказал Григорий, распуская лямки комбинезона.

Гриша полностью снял комбинезон, аккуратно сложив, стоял, держа его в руках.

– Ну а теперь иди. Минут через тридцать можешь возвращаться.

– Ты все сделаешь? – уточнил Илья.

– Ага, сделаю, если, конечно, она себя станет вести осмотрительно и вежливо.

– Ну а если не станет, – взглянув через плечо на вжавшуюся в угол Катю Королеву, – шваркни ее пару раз головой об стену, чтобы мозги через нос потекли, тогда, думаю, она сговорчивее станет.

Григорий заржал. От этого смеха Катя похолодела, мурашки побежали по спине, из глаз брызнули слезы. Гаражная дверь медленно, со скрипом затворилась.

– Ну, что мы будем делать?

– Не знаю.., не надо, – прошептала Катя, – А вот я знаю, – Григорий снял трусы и остался в голубой майке, длинной и выстиранной. – Я думаю, ты вначале сделаешь, чтобы мне было хорошо. А потом я сделаю, чтобы и тебе стало хорошо. Только смотри, без шуток и фокусов, а то, слышала, брат наказывал шваркнуть тебя головой о стенку, и твой череп разлетится, как грецкий орех, на куски.

– Не надо меня бить, я все сделаю, я на все согласна!

– Вот это хороший разговор, вот это я люблю. Видишь, какой у меня член? – Григорий приподнял подол майки, демонстрируя мужское достоинство.

Кате казалось, что она прилипла к стене, что все происходящее – абсолютно нереальное действие, что это либо ей снится, либо просто мерещится. Но перед глазами был не сон.

– Видишь, какой у меня член? Мама говорит, что он очень хороший, – Григорий медленно приближался к девушке. – Если ты откроешь рот и не будешь дергаться, то, возможно, все обойдется. Вначале я тебя трахну, а потом придет Илья, и он тебя тоже трахнет.

– А потом? – с робкой надеждой в голосе спросила Катя.

– Потом суп с котом, – хихикнул Григорий Вырезубов, поскреб небритую щеку и несколько раз дернул задницей. Член качнулся. – Видишь, какой он вялый, как шланг без воды? А я хочу, чтобы он стал твердым.

– Нет… – бормотала Катя.

– Ну, ты скажешь, сучка!

– Нет, нет…

– Это значит, да, да! Вставай! Катя поднялась.

– Я для начала тебя раздену, посмотрю на тебя, а потом ты начнешь сосать. И будешь сосать столько…

– Сколько? – выкрикнула Катя.

– Не знаю.., пока я три раза не кончу. Идет? Катя поняла, сопротивляться бесполезно, ведь одно ее неверное движение, и этот псих может размозжить ей голову. Она видела руки, сильные, волосатые, видела глаза, в которых не было ни нежности, ни жалости, но в которых не было и вожделения. Это был взгляд рыбы, холодной и спокойной, в нем не присутствовало никаких мыслей, ни низменных, ни возвышенных. Григорий был орудием, он выполнял приказ, исходивший от седовласой высокой женщины с тонким, почти беззубым ртом.

– Открывай рот.

Катя затрясла головой. Григорий наотмашь ударил, резко и молниеносно. Катя дернулась, из рассеченной губы потекла кровь, горячая и яркая. Это возбудило мужчину, в его глазах появилось желание, хотя член все еще продолжал висеть.

– Рот открывай! – рявкнул Григорий, занося для удара левую руку, а правой приподнимая член.

Затем он вдруг отступил на несколько шагов, посмотрел на Катю, которая вся сжалась, и бросился на нее, как ротвейлер на кусок сырого мяса. Он сдирая с нее одежду, и через минуту Катя осталась абсолютно голая. Ее крики и вопли неслись по подземелью, дробились о стены на отдельные звуки. Но звуки сливались в страшный вой, к которому примешивался жуткий хохот Вырезубова. То ли безудержный плач, крик, то ли обнаженное тело возбудили Григория, и он приступил к своему гнусному делу.

Он насиловал Катю долго, при этом гнусно истязал, бил, царапал, кусал. Он стонал и ревел.

Наконец поднялся, вытер вспотевшее лицо, осмотрел оцарапанные руки.

– Ну ты и стерва! Сейчас тобой займется…

– Не надо! Не хочу! Хватит!