Смерть знает, где тебя искать

Так и росла, училась, перебиваясь с двойки на тройку, Рита Кижеватова. Правда, так ее называли редко, лишь в официальных документах. Для подруг, для друзей по несчастью и для учителей она всегда оставалась Лисой. Кличку Рита получила за ярко-рыжие, словно они были сделаны из тонкой медной проволоки, густые волосы да острый, любопытный носик.

Детдомовские привычки и законы она усвоила с легкостью и следовала им неукоснительно. Эти привычки и правила поведения мало чем отличались от тюремных: не верь, не бойся, не проси – вот все, что нужно запомнить для жизни.

Трудность заключается в том, чтобы следовать этим неписаным законам. Не верь, если тебе пообещают что-то хорошее, не бойся, если тебя пугают, не проси, если тебе что-то понадобилось. Сильный в любом случае даст, лишь если этого захочет, у слабого всегда можно забрать. Бояться – глупо: сильнейший в любом случае тебя обидит, а слабый и не подумает нападать первым. Верить тоже нельзя: язык придуман для того, чтобы обманывать, а слова – чтобы скрывать мысли. Только так и можно выжить в этом мире, поняв, что ты совсем одна и рассчитывать тебе не на кого. Все остальное – иллюзии и заблуждения, за которые рано или поздно приходится дорого платить – слезами, кровью, а может, самой жизнью.

Рита, смирившаяся с кличкой Лиса и привыкшая к ней с самых ранних лет, выросла реалисткой. Она не мечтала о том, что, окончив школу, станет актрисой или певицей, знаменитым врачом или писательницей. Свое место в жизни она знала. Да, можно рваться наверх, карабкаться по вертикальной стене, срывая ногти, но мало кому удается добраться наверх. Даже если и удастся вскарабкаться, то не следует забывать, что чем выше залез, тем больнее падать. Вылез с самого дна – туда же и упадешь, лучше с этого дна и не подниматься.

Цену себе Рита знала. Красивой не назовешь, но смазливая; умной – тоже, но за словом в карман не полезет. Уже начиная лет с девяти она чувствовала на себе похотливые взгляды мужчин, словно те раздевали ее на ходу. И ей это нравилось.

Первым ее наставником в сексе был сантехник, работавший в детском доме, молчаливый, угрюмый парень в вечно грязной спецовке. От него Рита научилась самому главному – делать не то, что приятно ей самой, а то, что приятно партнеру. Она абсолютно не расстроилась, когда директор, заподозрив сантехника в связи с воспитанницей, уволил того с формулировкой “по собственному желанию”. К кому относилось слово “собственное”, к сантехнику или к директору, было не понять.

Пятнадцать лет – возраст такой, что девушка, познавшая секс, уже не станет останавливаться, чтобы сделать перерыв. Она уже знает притягательную силу собственного тела, власть томного взгляда. Еще троим мужчинам, сотрудникам детского дома, пришлось расстаться с работой, предварительно научив кое-чему Риту.

Директор вздохнул с облегчением, когда Рита наконец закончила школу и с паспортом в кармане перебралась в общежитие небольшой фабрики, занимавшейся пошивом нижнего женского белья. Рита недолго сидела за швейной машинкой. Работа понадобилась ей лишь для того, чтобы оформить заграничный паспорт.

Зарабатывать проституцией в небольшом городке она не собиралась: там людей с большими деньгами, способных заплатить за ночь хотя бы полсотни долларов, было не так уж много. В Москву соваться опасно, там, чтобы работать без прикрытия, нечего и думать. Вначале изобьют, а не поумнеешь, так лицо бритвой изрежут или кислотой плеснут. А то и прикончат в каком-нибудь лесопарке.

Рита Кижеватова прекрасно понимала, на что шла, когда отдавала документы в фирму, занимающуюся якобы устройством русских девушек на работу за границей. Она не верила рекламному проспекту, обещавшему работу в русскоязычных семьях по уходу за детьми. Если бы отбирали нянь, то человеку без диплома о получении педагогического образования дали бы от ворот поворот. А у нее даже не поинтересовались, имеет ли она аттестат о среднем образовании. Двое крепких парней, представившихся менеджерами, интересовались лишь формами ее тела и справкой из кожновене-рического диспансера.

Рита обладала редким здоровьем, такое иногда случается с людьми, выжившими в экстремальных условиях. К ней не приставала никакая зараза – ни грипп, ни простуда, ни гонорея, ни даже сифилис. В группе, которую сформировала фирма, не нашлось ни одной дуры, которая поверила бы в то, что в Турции есть русскоговорящие семьи, которым необходим уход за ребенком. Поэтому никто из девушек и не возражал, когда по приезде в Стамбул их определили в подпольный публичный дом. Возражения начались позднее, когда стало ясно, что заработанных денег не видать как своих ушей.