Смертельная белизна

Пока Робин разворачивалась, они молчали. Иззи махала им вслед. На повороте Страйк в знак прощания поднял из окна руку, и фигура Иззи, какая-то жалкая в широком платье-рубашке, исчезла из виду.

Чтобы не потревожить норовистых лошадей, Робин вела машину с черепашьей скоростью. По левую сторону дороги Страйк не смог найти глазами раненого жеребца, но, невзирая на все предосторожности Робин, от дребезжания старого автомобиля одинокий вороной конь снова поднялся на дыбы.

– Интересно, – заговорил Страйк, наблюдая, как брыкается и мечется растревоженное животное, – кто при виде такой сцены первым подумал: «Надо бы сесть верхом»?

– Есть старая поговорка… – сказала Робин, старательно огибая самые опасные выбоины. – «Лошадь – зеркало хозяина». Вообще-то, принято думать, что на своих владельцев похожи собаки, но, по-моему, к лошадям это относится даже в большей степени.

– В том смысле, что Кинвара постоянно напряжена и вскидывается от малейшей подначки? Да, очень похоже. Здесь направо. Хочу взглянуть на Стеда-коттедж.

Через пару минут Страйк скомандовал:

– Сюда. Вверх.

Подъездная дорожка, ведущая к Стеда-коттеджу, настолько заросла, что в первый раз Робин ее проскочила. Вела дорожка в лесную чащу, примыкающую к угодьям Чизуэлл-Хауса, но через считаные метры стала вовсе непроходимой. Заглушив движок, Робин про себя забеспокоилась, как Страйк преодолеет этот засыпанный прелыми листьями подъем, утопающий в крапиве и колючих кустах ежевики, но тот уже выбирался из автомобиля, и она, захлопнув за собой водительскую дверцу, последовала за ним.

Под ногами было скользко, а древесные кроны сплетались так плотно, что дорога оставалась в вечной полутьме и сырости. В ноздри бил острый запах перегноя, а воздух, как живой, шуршал от движения птиц и мелких лесных тварей, которых спугнуло грубое вторжение чужаков.

– Так, – выдохнул Страйк, продираясь сквозь бурьян и кустарник. – Кристофер Бэрроуклаф-Бернс. Новое имя.

– Отнюдь, – возразила Робин.

Усмехнувшись, Страйк покосился в ее сторону и тут же споткнулся о корягу и не потерял равновесие только ценой переноса всей своей массы на протезированную ногу.

– Черт… не думал, что ты вспомнишь.

– «Кристофер ничего не обещал по поводу фотографий», – бойко процитировала Робин. – Это чиновник, который был наставником Аамира Маллика в МИДе. Я только что узнала от Физзи.

– Возвращаемся к «человеку ваших привычек», да?

Некоторое время оба молчали: под ногами был предательский участок тропы, а ветки розгами впивались в одежду и плоть. Бледную кожу Робин испещрили зеленые солнечные пятна, отфильтрованные листвой.

– С Рафаэлем пообщалась после моего ухода?

– А… вообще-то, да. – Робин слегка засмущалась. – Он вышел из гостиной, когда я возвращалась из тубзика.

– Я так и думал, что он не упустит шанса с тобой полюбезничать, – сказал Страйк.

– Да нет, это не то, что ты думаешь, – покривила душой Робин, памятуя о реплике насчет маскарадных оргий. – А Иззи шепнула тебе что-нибудь интересное?

Страйка так позабавила эта пикировка, что он оторвал взгляд от тропы и не заметил осклизлого пня. Споткнувшись еще раз, он ухватился за древесный ствол, увитый плетью какого-то колючего растения.

– Зараза!..

– Тебе не надо?..

– Я в порядке, – отрезал он, злясь на себя и разглядывая свою ладонь, а потом принялся зубами вытаскивать из нее шипы.

У него за спиной раздался треск дерева: Робин разломала пополам упавший сук, чтобы получилось грубое подобие трости.

– Держи.

– Мне не… – начал он, но, заметив ее непреклонное выражение, сдался. – Спасибо.

Они двинулись дальше; идти, опираясь на палку, было куда легче, но Страйк не хотел в этом признаваться.

– Иззи всего-навсего пыталась меня убедить, что Кинвара, отправив Чизуэлла на тот свет между шестью и семью часами утра, вполне могла тайком вернуться в Оксфордшир. Не знаю, понимает ли она, что каждый этап передвижения Кинвары от Эбери-стрит и дальше может быть подтвержден многочисленными свидетелями. Вероятно, полиция еще плотно не работала с этой семейкой, но, мне кажется, если невиновность Кинвары будет доказана, то Иззи начнет говорить, что мачеха действовала руками наемного убийцы. А как ты расцениваешь сегодняшние выпады Рафаэля?

– Знаешь, – Робин обошла заросли крапивы, – я даже не могу его винить за нападки на Торквила.

– И правильно, – согласился Страйк. – Думаю, старина Торкс и меня бы достал.

– Рафаэль, похоже, очень зол на отца, ты заметил? Его никто не тянул за язык рассказывать, как Чизуэлл разделался с той кобылой. У меня было впечатление, что он из кожи вон лезет, лишь бы изобразить отца этаким…

– …подлюгой, – подхватил Страйк. – Вбил себе в голову, что Чизуэлл выкрал у Кинвары таблетки по злобе. Странный какой-то эпизод. А почему ты так заинтересовалась этими таблетками?

– По-моему, их очень сложно увязать с Чизуэллом.

– Верно подмечено. Похоже, никто другой не задавал вопросов на эту тему. Итак, что скажет наш психолог о стремлении Рафаэля очернить покойного отца?