Смертельная белизна

– Что вы такое говорите? Еще не хватало: копать прямо у папиного дома. Нет уж. Я и так страху натерпелся, – слабо сказал он. – И снова это видеть совсем не хотелось. Они ее схоронили – и думать забыли, могилка бурьяном да крапивой поросла. А мне такие сны стали сниться, вы прямо не поверите. Как будто она ночью из ложбины поднимется, сгнивши вся, и через окно ко мне в спаленку лезет.

Психиатры дружно застрочили на своих бланках.

Страйк перешел к разделу «Предметы». Там числилось всего два вопроса.

– Скажи, Билли, ты когда-нибудь устанавливал крест на месте того захоронения?

– Ну нет. – Билли ужаснулся от этой мысли. – Я без особой нужды к этой ложбине близко не подходил, да и желания такого не было.

– Последний вопрос, – объявил Страйк. – Билли, твой отец выполнял какие-нибудь необычные заказы для Чизлов? Я знаю, он был мастером на все руки, но тебе не приходит в голову что-нибудь этакое?..

– О чем речь? – насторожился Билли.

Его вдруг обуял такой страх, какого он не обнаруживал за все время беседы.

– Я и сам толком не знаю, – осторожно ответил Страйк, наблюдая за его реакцией. – Просто подумал, что…

– Джимми меня предупреждал! Говорил, что вы под папку нашего копаете. А мы с Джимми тут вообще не при делах – мы же дети совсем были!

– Я тебя ни в чем не упрекаю, – сказал Страйк, но в переговорной задвигались стулья: Билли и оба психиатра поднялись со своих мест, и женская рука уже зависла над неприметной кнопкой у двери. Страйк знал, что это вызов бригады.

– Значит, вам только и нужно было – мне язык развязать? Хотите нас с Джимми под монастырь подвести?

– Нет. – Страйк тяжело поднялся со стула. – Я сейчас нахожусь здесь потому, что верю в твой рассказ о задушенном ребенке.

Взволнованный, растерявший остатки доверия, Билли незабинтованной рукой быстро коснулся носа и грудины.

– Тогда какое вам дело, что мастерил наш папа? – прошипел он. – Она вообще умерла не от этого, это к разговору отношения не имеет! А Джимми теперь меня прибьет, – надломленным голосом выговорил он. – Предупреждал ведь он меня: из-за тех фиговин, что наш папка мастерил, вы теперь под него, под Джимми, копаете.

– Никто никого не прибьет, – твердо заявил врач. – Время вышло, – деловито сказал он Страйку, распахивая обе двери. – Давай, Билли, на выход.

Но Билли не двигался. Притом что кожа и телосложение выдавали его возраст, на лице читались страх и беспомощность осиротевшего ребенка, который лишился рассудка из-за тех, кто призван о нем заботиться. Страйк, повидавший за время своего неспокойного кочевого отрочества множество бездомных и беспризорных детей, рассмотрел в его умоляющем взгляде главную просьбу к миру взрослых: выполнить свой взрослый долг, то бишь навести порядок среди хаоса, сменить жестокость на здравомыслие. Вглядываясь в это лицо, Страйк ощущал свое необъяснимое сходство с отощавшим, безволосым пациентом психиатрической лечебницы: в себе он обнаруживал такое же стремление к порядку. Из-за этого, собственно, он и стал детективом, но кое-что все же отличало его от Билли: мать Страйка прожила долго и подарила ему столько любви, что он не сломался под суровыми житейскими испытаниями.

– Я узнаю, что случилось с ребенком, задушенным на твоих глазах, Билли. Обещаю.

Психиатры хранили удивленный, даже осуждающий вид. В их профессиональные обязанности не входило что-либо утверждать или гарантировать, и Страйк это знал. Вернув блокнот в карман, он встал из-за стола и протянул руку. После долгих раздумий Билли начал постепенно оживать. Со слезами на глазах он снова повернулся к Страйку, схватил его протянутую руку и долго не отпускал.

Шепотом, чтобы не услышали врачи, парень выговорил:

– Не хотел я лошадок на них ставить, мистер Страйк. Не хотел.

57

У тебя хватит на это духу и силы воли, Ребекка?

Генрик Ибсен. Росмерсхольм

Ванесса занимала однокомнатную квартирку на первом этаже частного дома, недалеко от стадиона «Уэмбли». В то утро перед уходом она дала Робин запасной комплект ключей и охотно подтвердила, что за два дня жилье не найти, так что пусть Робин остается.

Накануне они договорились после работы выпить по бокальчику вина. Ванесса без утайки поведала Робин историю об измене своего жениха – историю, полную неожиданных поворотов и интриг, которую прежде она никому не рассказывала: в основе ее лежало создание приманки для жениха и его любовницы в виде двух левых аккаунтов на «Фейсбуке», которые через три месяца, в результате терпеливых уговоров, обеспечили Ванессе поток обнаженных фотографий от обоих. Робин была в шоке, но не могла не рассмеяться, когда Ванесса обрисовала ей сцену за столиком для двоих в их любимом ресторане, где она и вручила незадачливому жениху «валентинку» с коллекцией пикантных изображений.

– Эх, подруга, добрая ты душа, – сверля взглядом свой бокал, произнесла Ванесса. – Я бы, например, как минимум оставила у себя эту чертову серьгу, чтобы сделать из нее подвеску.