Смертельная игра

— Я говорю тебе, это Меарист! Таких физий, как у него, больше нет… Я видел его долю секунды, на нем были черные очки и надвинутая на лоб шапка, но ты можешь мне поверить: это был он.

Я рассматриваю шляпу Пино на вешалке в безымянной больничной палате. Его отвратительный котелок весь измят.

Неожиданно веки увлажняются. Этот мятый биток так похож на самого Пино! Неодушевленные предметы, может, у вас все же есть душа?

Не знаю, есть ли она у самого Пино, может быть, его душа и есть эта шляпа, потерявшая цвет (но не потерявшая запаха), которая теперь покрывает металлический крючок.

— О чем ты думаешь, Сан-А? — шепчет мой приятель. — Что случилось? Ты вдруг изменился в лице.

Я откашливаюсь.

— Я думаю о тебе, Пино.

— Обо мне?! — восклицает он удивленно и с недоверием. — Обо мне! Ты шутишь?

Я встаю. Не время для чувств. Если я начинаю миндальничать, мне остается поменять работенку и выращивать попугайчиков на набережной Дубленых Кож.

— До скорого, Пинюш…

— До скорого! — отвечает он. — Скажи Берю, чтобы он проведал меня!

Он спешит поразить Толстого своими несчастьями. Судьба даровала ему такую возможность, и в глубине души он совершенно счастлив, старая каракатица.

— Я скажу ему.

— И не забудь про кальвадос, ты даже не можешь себе представить, как я его хочу!

Глава XVI, Что называется, весело провести время

Звонок Матиасу, по прозвищу Живая Картотека, человеку, который может составить вам словесный портрет Адама и рассказать о жизни вашего прадедушки, глядя на фотографию вашей прабабушки.

— Послушай, Матиас, где сейчас Меарист?

Этот Матиас настоящее чудо природы. Он даже не утруждает себя тем, чтобы открыть досье. Он выдает информацию, как те ребята, которые дают справку по телефонному ежегоднику: «Вышел из Клерво два месяца назад в результате сокращения срока тюремного заключения за примерное поведение».

— А потом?

— Ноль. Больше о нем ничего не было слышно.

— Он без права проживания в столице, да?

— Да, еще на пять годков!

— Постоянное место жительства?

— Официально Рамбуйе… Но…

Я вытираю лоб телефонной трубкой.

— Подожди, от твоих слов меня бросило в жар!

Это слишком. In petto[41] я низко кланяюсь Пино. Если нам все же удастся распутать это дело, то только благодаря ему.

— Вы меня еще слушаете, мсье комиссар?

— Еще бы! Если Меарист ведет себя тихо в течение двух месяцев, это значит, что он нашел синекуру. А если у него есть синекура, он хочет ее сохранить, значит, выполняет требования закона и регулярно является в жандармерию Рамбуйе, чтобы отметиться?

— Несомненно.

— Передай им приказ, чтобы они замели его, как только он явится. А если встретят раньше, чтобы они его забрали и предупредили нас. Те же инструкции всем легавым Пантрюша!

— Хорошо, мсье…

Я кладу трубку.

Чтобы провести время (потому что оно работает на меня), я затребовал досье, содержащее все темное прошлое Меариста, — прозванного так, потому что он служил в колониальных войсках, о чем вы уже догадались, благодаря тому бьющему через край интеллекту, который обеспечил вам место уборщика в Управлении Отхожих мест. На самом деле мсье зовут Жан Берегисестру. Он имеет за спиной тридцать два года, во рту часть зубов, рожу подонка, которая заставила бы содрогнуться и тигра, рубец в углу рта, делающий его бесконечно широким. Закончил свое образование в исправительном учреждении, которое совсем ничего не исправило. Что до послужного списка, то он включает в себя один приговор за сводничество, другой за квалифицированную кражу, третий за вооруженное нападение. Короче говоря, яркий представитель тех горемык, которые ищут свою дорогу в жизни, а заканчивают тем, что однажды утром обнаруживают, что с головой влезли в окошко Вдовы.[42]

Я предпочитаю всегда видеть своими глазами, почему, как и что, поэтому, не колеблясь ни минуты, отправляюсь в путешествие Пантрюш — Рамбуйе, чтобы изучить поближе поучительную жизнь блаженного Жана Берегисестру, в миру Меариста.

Так как мне всегда нужен шут (знаменитости все такие), я реквизирую карлика Берю, который выходит из бодуна, как грешница из исповедальни.

Он начинает есть, чтобы преодолеть опьянение. На алтарь Бахуса он приносит в жертву камамбер. Славный старый сырок с витрины, который лезет через все отверстия коробки.

— Послушай, Толстый, — вздыхаю я, — твой камамбер засох.

Берю не смущается.

— Я люблю такой! — утверждает он. И дальше комментарий:

— Что ценится в хлебе? Корочка, не так ли? Ну вот, то же в сыре. Я читал в одной статье в «Ридерс Дайжрать», будто все ценное в сыре находится на корочке: ам маньяк, вита мин, пенис целин, в общем, все!

Я загружаю их, Берю и его камамбер, в шарабан и направляюсь в Рамбуйе, не забыв поручить агенту Тильомьеру отвезти старшему инспектору Пино вожделенный флакон кальвадоса. Как видите, я легко держу свои обещания, особенно если они пустые (конечно, славы на них не заработаешь, но такой уж я человек).

* * *