Смертельная карусель

Этот городишко был проще некуда. Самые примитивные трехэтажные дома — с отсутствием архитектурных закорючек и мелких деталей. Пожухлые цветники, газоны. Мутноглазые фонари. Лишь в центре несколько особняков в старинном георгианском стиле — с высокими фундаментами. Люди в серой одежде. Женщины — в плащах, мужчины — в грубошерстных вязаных изделиях. У порога искомого заведения прямо на улице сидел пожилой морщинистый господин и, не замечая прохожих, читал газету «Таймс».

Я присела в глубине зала, искренне недоумевая, почему обстановка «Бабочки» напоминает портье старушку Бетси. Здесь не было никакой обстановки. Стулья, столы, потолок и стены. Двое посетителей, сонно двигающие челюстями. Третий посетитель — сладко зевающий. Подошел официант в жилетке из овчины (он же хозяин, он же шеф-повар), поинтересовался, не изволит ли чего мисс. Предложил сардины или что-нибудь мясное. Пока я разрывалась между бифштексом и ростбифом, зал потихоньку заполнялся.

— Давайте бифштекс, — выбрала я. — А еще лучше двойной. И ростбиф. А также глазунью и чай. Газету не надо.

— Мисс из Восточной Европы? — прищурившись, поинтересовался хозяин заведения.

— Что вы, мистер, мисс из Баккардии, — поспешила ответить я. Официант задумался и весь в сомнениях кивнул. Он уже слышал это слово. Пока он не удалился в свои кулуары, я спросила его, где тут можно проявить пленку и напечатать фотографии. Тайный ценитель принца Флоризеля показал на окно:

— Прямо через дорогу, мисс. Там лавка скобяных изделий, а налево дверь за стеклом — в отдельчик «Фужди».

Поблагодарив, я уверила его, что к бифштексу вернусь, и отправилась через дорогу.

— Шесть фунтов, мисс, — принимая мою пленку, сказал морщинистый старик с подслеповатыми глазами. — По всему вероятию, через час ваши фотографии будут готовы. Других клиентов нет, затишье, мисс... н-да. Я скажу Виоле, она напечатает. Вы сможете подойти?

Я уверила его, что за мной дело не станет, и отправилась принимать пищу. Я вернулась через пятьдесят минут, когда бифштекс удобно уложился на дно желудка, придавился ростбифом, смочился чаем и начал потихоньку перевариваться. Очень мудро, что я вернулась через пятьдесят минут, а не через час. Печатных дел мастера только закончили свою работу. Трясущийся старик выносил из зашторенной каморки конверт с фотографиями. Разглядев меня перед прилавком, он затрясся еще сильнее. Покрылся бледными пятнами. Притормозил и замялся у своей шторки.

— Это мое? — спросила я, показывая на конверт.

— Это ваше, — пробормотал старик. — Откуда у вас это, мисс?

— Давайте, — потребовала я, протягивая руку.

Частная собственность священна и безусловна. Она есть гарантия индивидуальной свободы. И никто не имеет права на нее покуситься. Поколебавшись, старичок сделал два робких шажка и протянул мне конверт. Отдернул руку, словно я могла ударить его током.

— Откуда у вас это, мисс? — повторил старик.

Из-за шторки показалась любопытная девчушка с розовыми щечками — то ли родственница, то ли наемная работница, чей труд старик нещадно эксплуатировал. Покосилась на меня испуганным глазом и спряталась за шторку. Старик напряженно ждал ответа.

— С Интернета скачала, — буркнула я. Господи правый, тоскливо подумала я, тебя учить, Вера Владимировна, что мертвого лечить. Неужели ты думала, что они будут печатать это непотребство с закрытыми глазами?

Я приоткрыла конверт, вытянула наугад две фотографии. Провалиться мне в подвал замка Кронбери! Он со мной — навеки!.. На одной фотографии на фоне бурного моря и надвигающихся с востока туч лежал мертвый Бригов. Изумительное качество печати... На второй фотографии упомянутый Бригов был еще жив. Я сняла его в тот момент, когда он получил вторую пулю — в живот. Его согнуло пополам, он стоял весь в крови, держась за живот, и смотрел на меня дикими глазами, словно говоря: да что ты делаешь, идиотка, не снимай меня, я не в форме!..

Что я делала, действительно? Зачем я это делала? Откуда я такая хлобыстнулась? Меня скрутило, как баранку. Дыхание сперло. Я сунула фотографии обратно в конверт, прижала к груди и попятилась. Старик смотрел на меня со страхом.

— Спасибо, — пролепетала я и юркнула в застекленную дверь.

На улице клешня, стиснувшая мой позвоночник, разжалась. Дышать стало легче. Но круги перед глазами продолжали носиться. Натыкаясь на скучно-серых туземцев, я отправилась на юг по Парадиз-стрит. Пройдя один дом, я вошла под сень внушительного платана и обернулась. Старик стоял у порога своей лавчонки и что-то сбивчиво втолковывал плотно сложенному мужчине в фуражке и с дубинкой на поясе. Мента науськивал! При этом старик показывал пальцем в мою сторону, а не слишком сообразительный «бобби» смотрел то на меня, то на старца. Наконец до него дошла определенная часть изложенного.

— Неу? Miss? Wait a minute! — крикнул он профессионально поставленным баритоном. Помахав мне пухлой ручонкой — да-да, вам, не ошиблись! — и, придерживая болтающуюся дубинку, засеменил в мою сторону.