Смертельная карусель

Стоп, опомнилась я. Они не знают, что Бригов передо мной разоткровенничался. Начал расписывать про дела и свершения Фирмы, про какие-то заводы, заброшенные деревеньки, зоопарки по ночам со злыми животными, клыками вспарывающими желудки... Ни черта они не знают. А если узнают, что в этом «криминального», такого, что выдает их с головой? Замок Кронбери? Ну сняли подставные лица. Жуткая Фирма? Ох, не смешите мои тапочки, этих жутких фирм в каждом городе — по двести штук. Лица кровожадных сотрудников? Бригов, горничная, дворецкий? Все мертвы. Имена липовые. Понавыдумывали всякой всячины. А у игроков имена тоже липовые. И фамилии их липовые — Мостовой там, Бурляк. Очередной прикол от службы безопасности. Хочется им так (между прочим, оправданно). А про имеющуюся у меня пленку они не знают. Когда я снимала, развешанные по замку камеры уже отключили (Игра кончилась). Ладно, допустим, дворецкий получил приказ ликвидировать всех, кто еще мотается по замку. Затем его тоже ликвидируют или отправят доживать куда подальше — неважно. Но пошло совсем по иной схеме. Винтер переработан в фарш, у шиншиллы проблемы с головой. Двое сбежали. Если их отлавливать поодиночке и обращать в трупы, это действие уже никак не спишешь на спятившего дворецкого. Пусть безумный, но он отрадно мертвый. А значит, появляются проблемы. Трупы надо прятать. А идеально спрятать трупы сложновато. Их, как правило, находят, и появляются ретивые следователи, начинающие чего-то копать. Могут и не копать, но где гарантия? Не проще ли оставить в живых сбежавшую великомученицу, которая ни черта не знает, напугана на всю оставшуюся и никому, никогда не проболтается?..

Это было слабое утешение. Ведь за нами гнались! Меня искали в хижине дяди Ника! А зачем искали? Уж наверное не за тем, чтобы извиниться и провозгласить мою свободу отныне и на веки веков. Убить меня хотели, глупую. А может, не разобрались до конца, действовали без приказа? А теперь не будут, потому что крепко подумали и вынесли щадящее решение?

Мне жутко хотелось курить. Я забыла это сделать перед началом рейса, прыгнула в салон, лишь бы уйти от людских глаз, а теперь вся изнервничалась. Время тянулось, как вездеход по болоту, пейзажи за окном передвигались нехотя, с ленцой. Не торопи время, думала я. В твоем теперешнем состоянии неразумно торопить время. Наслаждайся им. Как много его осталось? А в автобусе ничего с тобой не случится...

По выходе из автобуса со мной также ничего не случилось. Конечная остановка была где-то на Риджент-стрит, в двух шагах от многолюдной Белтан-роуд.

Был конец рабочего дня. Я брела по забитому прохожими тротуару, мимо витрин, мимо шестигранных фонариков-скворечников. По проезжей части двигался нескончаемый поток: двухэтажные автобусы, легковушки, старомодные такси с шашечками, похожие на наши довоенные «эмки».

Я не привлекала внимания. Ни пристального, ни праздного. Включенный в список Всемирного наследия город полностью меня игнорировал. В нем таких, как я, — до нескольких миллионов на дню. Я разглядела в изобилии витрин за помпезной «Отличные стаффордширские сервизы!» стыдливую вывеску «Секонд-хенд». Стараясь никого не сбить, я начала смещаться к краю тротуара.

Внутри ничего стыдливого не было. Воздух надежно дезодорирован. В глубину вытянутого зала уходили стеллажи с одеждой. Кое-что висело на плечиках. Прилично одетые люди копались во всем этом благолепии. Никому не приходило в голову краснеть от стыда. Я тоже посчитала, что не встречу в этом зале знакомых, и с головой погрузилась в ворохи отстиранной, обеззараженной одежды.

Через четверть часа я ничем не отличалась от среднестатистической, задавленной бытом и смогом британки. Серая юбка, серые полусапожки с когда-то наличествующими, а ныне отсутствующими пряжками. Серая блузка. На тон потемнее жакет, похожий на суконный.

Равнодушный «приказчик» с серьгой в ухе возложил все это добро на весы, поиграл калькулятором.

— Шестнадцать фунтов.

— А можно, я здесь надену? — односложно спросила я.

Служитель задумчиво почесал серьгу.

— Пожалуйста. Кабинка в конце зала.

— А свое оставлю, ладно? Денег не надо. Благотворительность, понимаете?

Он еще более задумчиво обозрел меня с ног до головы (именно так, а не наоборот). Как таковые, женщины его не интересовали. Но одежда на мне, с некоторыми замечаниями, была неплохой.

Подумав, он решил не звонить в полицию. Лень-матушка.

— Оставляйте, — снисходительно разрешил парень. — Разберемся.

Я опять брела по забитым двуногими и четвероногими улицам. Никому не нужная, в пропахшей химикатами хламиде. Следующую остановку я сделала в hairdressers — парикмахерской по-нашему — со скромным названием «Lollitt».

— Покороче, — попросила я знаками неразговорчивую мастерицу. — И перекрасьте, пожалуйста. Во что-нибудь пепельное и нестойкое.

Мастерица замороженно повела плечами — дело ваше, уродуйтесь, мэм.