Смертельная клятва

— Я думал о том же, — говорит он, а затем его челюсти сжимаются, как будто он хочет взять свои слова обратно. — Я в порядке, — быстро добавляет он. — Просто думаю о том, куда мы едем, вот и все.

Я сжимаю губы, все еще в замешательстве. Он ведет себя странно, и я не знаю, почему сюрприз, который он запланировал, так его напрягает. Если только он не беспокоится о том, что все идет идеально. Если только он не обеспокоен тем, что мне что-то не понравится или что-то будет не так. Эта мысль мгновенно смягчает меня, заставляя мою грудь сжиматься при мысли о том, что он беспокоится о чем-то подобном. Я хочу сказать ему, что это не имеет значения, но сомневаюсь, что он признает, что думает именно так.

Вместо этого я просто обхватываю его пальцами, понимая, что мы едем в город. Мы продолжаем ехать по Манхэттену, пока город не уступает место более крупным объектам недвижимости, поместьям с зелеными лужайками и высокими заборами. Машина сворачивает на длинную, извилистую подъездную дорогу и подъезжает к небольшой сторожевой хижине, расположенной за высоким кованым забором, граничащим с одним из этих поместий, с особняком золотого века, построенным из кремового камня, занимающим центр.

Я смотрю на него, пораженная больше, чем когда-либо. Я разрываюсь между волнением по поводу того, что нас может ждать внутри, и беспокойством, что Каин подумал, что мне нужно что-то настолько экстравагантное. Я не могу себе представить, чтобы ему легко дались такие расходы.

— Каин, это, должно быть, стоило дорого, — рискую я. — Тебе действительно не обязательно было…

— Просто подожди здесь. Он выскальзывает из машины, и я вижу, как он разговаривает с мужчиной в черной одежде, который выходит из будки охраны. Мужчина кивает и уходит в небольшую пристройку, подходя к водителю, когда ворота открываются, и Каин садится обратно в машину.

Он ничего не говорит, сидя рядом со мной. Может быть, предвкушая оставшуюся часть сюрприза? Что-то не так, но я не могу понять, что именно. Это экстравагантный сюрприз, медовый месяц, превосходящий то, что я предполагала, он планировал, и тем не менее, Каин казался немногословным и почти злым с тех пор, как мы сели в самолет. Я думала, это просто страх перед полетом, но это…

Я закусываю губу и сплетаю пальцы на коленях, пока машина едет вперед, железные ворота с лязгом закрываются позади нас. Я говорю себе, что есть какое-то объяснение: Каин не просто отстранился за одну ночь, что, как только мы устроимся, он расслабится и вернется к своему нормальному состоянию. Возможно, это все выходит за пределы его зоны комфорта. Возможно, он не любит путешествовать, и это его беспокоит. На самом деле мы не так хорошо знаем друг друга, и мне никогда это не было так ясно, как сейчас.

Машина кружит по подъездной дорожке и останавливается перед каменными ступенями, ведущими к дому. Водитель выходит, открывает дверь с моей стороны и предлагает мне руку, и я с радостью принимаю ее и выхожу на холодный ноябрьский воздух, а Каин выскальзывает за мной.

Его рука обхватывает мою руку, притягивая меня ближе, пальцы крепко сжимают мое предплечье. Почти слишком туго.

— Каин? — Я слышу дрожь в голосе, когда произношу его имя, растерянность, но Каин ведет меня вперед, вверх по каменным ступеням к большой черной деревянной входной двери. Он не звонит в дверь и не пользуется огромным старинным дверным молотком в форме заячьей головы, отлитым из золота. Он просто наклоняется, открывает дверь, как будто дом принадлежит ему, и ведет меня внутрь.

Дверь тяжело закрывается за ним. Он отпускает мою руку, поворачивается и запирает дверь, его высокое мускулистое тело преграждает путь между мной и дверью, когда он поворачивается ко мне лицом. Это единственное, о чем я могу думать, потому что выражение его лица становится угрожающим, резким, как будто он уронил маску, которую носил несколько недель.

Меня охватывает ужас, внезапный инстинктивный страх, который говорит мне, что что-то очень, очень не так. Что я что-то упустила, что-то очень важное, и что я совершила ужасную ошибку, придя сюда с этим человеком.

— Сабрина. — Когда он произносит мое имя, меняется не только выражение его лица. Это и его голос тоже. Вся его осанка. Исчез хриплый, выраженный южный акцент, исчезла слегка сутулая поза, доступная поза. Он жесткий, напряженный, властный, я узнаю эту позу, потому что всю свою жизнь видела ее у мужчин, рядом с которыми выросла, у моего отца и мужчин, которые на него работали. Это позиция человека, обладающего властью, человека, которого нельзя ослушаться, человека, который знает, что он владеет не только своим положением, но и всеми вокруг него.

И акцент у него ирландский. Ясно как колокол. Голос, который я слышу каждый день с тех пор, как встретила его, вовсе не его голос. На самом деле, я не думаю, что хоть что-то об этом человеке было тем, что я думала, что знала с того дня, как он появился на моей ступеньке.

— Что происходит? — Я едва справляюсь с словами, горло сжимается, сердце колотится. Каин не улыбается. Он уже даже не выглядит победителем.