Смертельная любовь

Михаил заказал всяких закусок, а потом жареные креветки с лапшой и еще что-то и еще, а ко всему бутылку белого вина. Она пыталась его уговорить угомониться, не заказывать так много, потому что едва притрагивалась к диковинным и вкусным блюдам, а он не слушал. Она и не пила вина почти что, все смотрела на часы. Михаил ел и пил с какой-то лихостью, отвагой, что ли. Она рассказывала ему, как попала в Америку, как мыкалась сначала, а потом устроилась по протекции подруги в стриптизный клуб.

— Платят хорошо. Но работа тяжелая ночная и, бывает, противная. Мужики пьяные липнут с предложениями. А у меня одна мысль — поскорее отработать и уехать домой отсыпаться!

— Так ты хотела бы бросить эту работу?

— Ну конечно, Папочка! Выйти замуж, нарожать детей и забыть об этом клубе навсегда.

Эти слова Таи запали в душу или мозг Михаила Матевосяна, не знаю, как правильнее определить местонахождение навязчивых мыслей, которые посещают время от времени каждого. Михаил просыпался и засыпал с мыслью: «Как вызволить Таю?» Он как будто бы жил внутри сна, возникшего со времени первого появления молодой красавицы-блондинки, сна, названного им «Красота». Ему стала совершенно безразлична жена Сильвия, как впрочем, и дети — Ашот и Анжелика. Еще с самого первого посещения Михаилом и Таей китайского ресторана, когда он вернулся домой необычно поздно и под хмельком, не объяснив ничего жене Сильвии, а ухмыляясь и бормоча какие-то глупости про неожиданно свалившийся ремонт необыкновенно высоких каблуков, а к тому же и невероятно сложной молнии, с самого первого своего ужина с Таей в китайском ресторане и после — в русском ресторане «Одесса», и нескольких других, он ничего не говорил и не объяснял жене, а по-дурацки (с ее точки зрения) ухмылялся.

Все эти ужины с Таей, ухмылки в ответ на приставания с вопросами жены (где он был и с кем выпивал?), опасливые взгляды сына и дочки, вся его жизнь внутри сна влюбленности не прошли даром. Он заболел. От боли раскалывалась голова. Он пошел к доктору по внутренним болезням. У него оказалась гипертония — высокое кровяное давление. Доктор по внутренним болезням назначил лекарство, которое почти что не помогло. Михаил пришел к нему снова. На этот раз доктор по внутренним болезням послал Михаила Матевосяна к доктору-нефрологу, специалисту по заболеваниям почек, пояснив, что чаще всего гипертония возникает из-за поражения почек. Доктор-нефролог послал Михаила на ультразвук, который показал, что в левой почке имеется какое-то довольно крупное образование. Доктор-нефролог вызвал к себе Михаила и показал снимок, обводя пальцем крупную темную штуковину внизу почки, которую он уважительно называл «масса».

— Что у меня рак, доктор? — спросил Михаил.

— Нет, пока еще ни радиолог, ни я сказать определенно не можем. Я направлю вас на сканирование почки.

Михаил пришел на сканирование. Помощник радиолога ввел ему внутривенно контрастное вещество, положил Михаила на стол и провел серию снимков. В конце процедуры больной почувствовал сильное головокружение, тошноту и на коже выступила сыпь.

— Ничего страшного. У вас аллергия на контрастное вещество, в котором содержится йод, — сказал помощник радиолога.

Через несколько дней Михаилу позвонил врач-нефролог и сказал, что «масса» в левой почке оказалась кистой неизвестной природы, возможно злокачественной, то есть не исключено, что это рак почки, и Матевосяна направляют на консультацию к врачу-урологу, который решит, нужна ли операция. Уролог был крупный мужчина, прирожденный хирург, который свято верил в радикальные методы лечения. Главным принципом его работы было удаление любых образований, появившихся на почке, а если эти образования оказываются подозрительными на рак, резекция пораженной почки. «Природа дала нам две почки. Зачем ждать, когда процесс перекинется с больного органа — на здоровый?», — любил повторять доктор-уролог своим больным, а также резидентам, которых он обучал основам урологии.