Смертельная обида [Сборник]

– Труп Чернухина должна была «найти» Оксана. Значит, убийством займется полиция. Начнутся поиски. Только кого будут искать? Меня или убийцу? Решил, что убийцу. А это у нас кто? Аязов.

Вернулся в квартиру, нашел ключи. Вытер за собой все следы, включая отпечатки. Вышел, сели в машину. Ну не убегать же на ней? Надо было сделать так, чтобы вы ее не сразу нашли, да еще с подарком внутри, и у полиции появилось бы очень много вопросов. Чтобы все ваши версии ломались одна за другой. Чтобы устроить вам вынос мозга, – ласково посмотрел Ильясов на Гурова. – И я убил Аязова. Ой, как он пытался вырваться… ой… Записку пишет, а руки трясутся…

«Аязов понимал, что он его убьет, – представил сцену в «Фольксвагене» Гуров. – Он знал, что Ильясов зарежет его так же, как он сам зарезал Чернухина. Как страшно. Как глупо вот так умирать».

Гуров понял, что его терпение на пределе. Выражение лица Стаса говорило примерно о том же. Ильясов, казавшийся в начале разговора более-менее адекватным человеком, постепенно превратился в маньяка, без тени сомнения и лишних раздумий устранявшего тех, кто был рядом. Особенно пугала его улыбка, не сходившая с лица даже в моменты пауз. При этом взгляд не был отсутствующим, показатель того, что он прекрасно понимает, о чем говорит.

– Оксана была бы следующей? – тихо спросил Гуров.

– Еще не решил, – ответил Ильясов и склонил голову набок. – Возможно, возможно. Но я еще посмотрю и подумаю. Все может измениться в любой момент. Сейчас я сижу здесь, а потом стою там, – и он указал пальцем в потолок.

– Переигрываете, Радмир Леонович, – сказал Гуров и поднялся со стула. – Не буду вас больше отвлекать. Отдыхайте.

Гуров встал и пошел к выходу. Стас Крячко последовал за ним.

– Отпустите Оксану! – крикнул из камеры Ильясов. – Вы обещали! Вы обещали!

– Нет, – обернулся Гуров. – Не обещал.

– Разливай, – скомандовал Орлов, и Гуров капнул в каждую рюмку немного коньяка. Оживленная Вера сновала из предбанника в кабинет и обратно, носила туда-сюда лимон, разделочную доску, мытые помидоры и тарелку с докторской колбасой. Застолье случилось спонтанно, срочных вызовов не было, а Орлов давно считал коньяк королем всех микстур и настоек.

Выпили, закусили. Расселись по своим местам: генерал-майор в своем кресле, а Гуров и Крячко по обе стороны стола. Один справа, другой слева.

– Что касается тех самых ножей с тюремной инкрустацией, то все они были изготовлены Ильясовым, – сообщил Орлов. – За двенадцать лет научился и многим дарил их на память. Ножи, которыми были убиты Чернухин и Аязов, он специально вытачивал для мести. Для него это стало пунктиком, смыслом жизни.

– Его психиатр осматривал? – поинтересовался Гуров. – Конечно, осматривал. Мне диагноз интересен.

Орлов подвинул к Гурову пустую рюмку и жестом попросил Стаса сделать то же самое.

– Абсолютно здоровая психика, Лев Иваныч. Никаких отклонений. Ты только представь, а если бы вы его так быстро не нашли? Мирошниковой уже не было бы в живых. А ведь от него еще и друзья отвернулись. Ты только представь!

Бутылочное горлышко звякнуло о край рюмки. Выпили и помолчали.

За окном мягко опускался пушистый снег.