Смертельная развязка (ЛП)

В его чувствах был смысл. Я тоже хотела отдалиться от своих умерших родителей. В моем детстве не было счастливых семьи. Поэтому я и уехала. Мне хотелось другой жизни. А сейчас у меня не было никакой жизни.

— Я поняла. Спасибо, что рассказал мне.

— Не за что.

Как ни странно, но после этого откровения я почувствовала, что понимаю Киарана немного лучше. Детство, омраченное трагедией. Что бы он ни говорил, у меня было ощущение, что это повлияло на него гораздо сильнее, чем он думал. Нельзя стать замкнутым и отстраненным без причины. И эта мысль не давала мне покоя весь оставшийся день. Почему мне казалось, что я что-то упускаю в своей жизни, связанное с болезненным прошлым Киарана? Наверное, потому, что я ни черта не помнила… а может быть, как раз сейчас самое время вспомнить.

9

МАРЛИ

Киаран молчал до самого вечера после того, как рассказал мне о своих родителях. Я не винила его. Наверное, ему было нелегко открыться незнакомому человеку, который не хотел оставлять его в покое. Я понимала, почему он расстроился из-за моего присутствия, но я была благодарна ему за то, что он приложил усилия.

Я попросила его включить телевизор, чтобы скоротать время. Пока я отдыхала на диване, он сидел в кресле слева от меня с блокнотом. Время от времени я наблюдала за его выражением лица. Как он сосредоточился на странице, как двигалась его рука. Это было гораздо интереснее, чем то, что показывали на экране.

— Киаран.

Он хмыкнул, чтобы дать мне понять, что услышал меня.

— Не мог бы ты поставить что-нибудь для меня, пожалуйста?

С тяжелым вздохом он положил карандаш на колени и взял в руки пульт.

— Что ты хочешь, чтобы я включил?

Я заставила его пролистать список передач, пока он не выбрал что-то более интересное. Документальный фильм о настоящих преступлениях. Он странно посмотрел на меня, но нажал на кнопку, чтобы включить его. Только начались вступительные титры, как он отложил пульт и снова взялся за карандаш. Мое внимание переключилось с него на телевизор. Я переместилась в кресле, пытаясь найти более удобное положение, чтобы не провалиться сквозь диван. Такое уже случалось, когда я была невнимательна.

Я смотрела документальный фильм некоторое время, но потом мне стало скучно, и мой взгляд вернулся к мужчине в кресле.

— Как ты думаешь, если бы я умерла насильственной смертью, моя история попала бы в один из этих эпизодов?

Киаран не смотрел на меня и не отвечал, но его бровь нахмурилась.

— Я имею в виду, что это должно быть что-то необычное, я полагаю. Они не снимают документальных фильмов о повседневных смертях. Что, если бы меня убили…

— Заткнись и смотри свое гребаное шоу.

Я закрыла рот. Я чувствовала, что не должна была ничего говорить, учитывая то, что он сказал мне ранее.

— Извини, но, это было грубо, — пробормотала я.

Киаран посмотрел на меня. Его голубые глаза встретились с моими и долго оценивали меня, а затем пробежались по моему телу. Его ноздри слегка раздувались. Я скривила рот, удивляясь, почему он застыл на месте, но его щеки вдруг стали краснеть.

— Что?

Он моргнул, а затем уставился на меня, переместившись на свое место. Пальцы его свободной руки потянулись к очкам, поправляя их, а его взгляд вернулся к странице.

— Сведи ноги, — рявкнул он.

Ноги?

Он махнул на меня карандашом.

— Сведи их.

Я посмотрела на себя снизу вверх. Платье незаметно для меня задралось на бедрах, оставив все на виду. На мне, конечно, было нижнее белье, но это, видимо, не имело для него значения. Я уже хотела поправить платье, но остановилась и наклонила голову в сторону.

— Ты никогда не видел девушку с раздвинутыми ногами?

Он поперхнулся. Не удержавшись, я прижала руку ко рту и усмехнулась.

— Что?

— Ну, я же не выставляю напоказ свои сиськи, так что я не понимаю, почему ты жалуешься на это, если только ты никогда раньше не видел нижнего белья?

То, как вспыхнули его глаза, заставило меня усмехнуться еще сильнее.

— Видел.

— О? Значит, ты их видел? Значит ли это, что ты видел и женщину с широко раздвинутыми ногами?

То, что он не отрывал взгляда от страницы, а не смотрел на меня, и то, как покраснели его щеки, говорило о том, что это его либо смущает, либо раздражает.

— Да, блядь, видел, но это не значит, что я должен видеть тебя в таком виде.

Правда?

— Я не думаю, что хочу что-то менять, в своем положении.

— Марли.

— Мне комфортно в таком виде, поэтому, если ты не назовешь мне реальную причину, я не буду склонна прислушиваться к твоим требованиям.

Если бы он попросил вежливо, я бы, может быть, и согласилась, но он сказал мне, что делать, и ожидал, что я послушаюсь. Я была не в том настроении, чтобы склониться и принять это как хорошая девочка. Не тогда, когда он вел себя как угрюмый мудак. Кроме того, он не мог меня остановить. Это ставило нас в тупик. Я знала, что нажимать на его кнопки — плохая идея, так почему же я это делаю? Почему я заставляю его делать это? Я была своим злейшим врагом… и его.