Смертельная Шпилька

— Видал, Даниро всё видал, — привычно о себе в третьем лице начал парень, — госпожа Таками настоящая волшебница, — восторг так и сиял в прозрачных голубых глазах, — она на полу вот-такенный круг начертила, и не мелом, а самым настоящим чёрным-пречёрным углем. Потом всякие там полосочки рисовать принялась, да рис рассыпать.

Рис? Мне стало так смешно, что даже занятно. Никак ритуал на повышение урожая решила выдать за поиск чародея.

— И что потом? — с преувеличенным интересом спрашиваю дурочка, — она там цыплят не высидела?

— Нет, — хоть дурак-дураком, а издёвку почуял и за госпожу Таками искренне обиделся, — никаких цыплят тама не было.

— Не было, так не было, — примирительно проговорил я, не хватало ещё с ним поссориться, — ты ступай, погляди, что чародейка дальше делать станет, а потом мне расскажешь. Я ж в этих ихних ритуалах ничегошеньки не смыслю, — добавил громко, так, чтобы все окружающие меня люди расслышали.

Даниро удалился и отсутствовал довольно долгое время. Следом за ним и остальные любопытствующие потянулись. Ясно дело, девки бойкие, что то зевали, то смеялись, в первых рядах; за ними лакей с усиками увязался, ну, и так, из разных концов людишки пошли. И что самое удивительное, вид при том сохраняли такой, будто бы им нисколько неинтересно, а они просто так по разным делам идут. Мне тоже любопытно стало, что там эта мелкая сучка затеяла, но я удержался. Глаза прикрыл, вроде кемарю, а сам думал, взвешивал, прикидывал, насколько реально можно провернуть то, о чём широковещательно заявил Грай. Больно уж подозрительно, что он перед слугами все карты на стол выложил: чародея, видите ли, они ищут. Такое разумно в тайне держать, а не напоказ выставлять, если только не обман. Тогда да. В подобном случае, чем сильнее раскричишься, тем лучше. Может, девка произвольную волшбу творит, а в то время во все глаза вместе с коррехидором глядят, кто их спектаклем заинтересуется и себя с головой выдаст. Ну, ждите, господа хорошие, ждите хоть до посинения. Я не такой дурак, чтобы своё лицо перед вами светить. Оно мне дорого, как память. Мне c лихвой хватило, что еле от борова Грая ускрёбся, когда конфеты заряженные к двери придворной дамы нёс. Благо мажордом насвистывать любит, видать, ценителем музыки себя мнит: его фальшивую «Песнь влюблённого сердца» издалека слышно было, успел к чёрной лестнице отойти. Вот и Даниро пожаловал. Вид при этом имеет прехитрый.

— Дядюшка, — проговорил парень, приблизив свою румяную физиономию к моему лицу на омерзительно близкое расстояние, — видел! Настоящее колдовство видел.

— Рассказывай, — лениво бросил я и отстранился, но нашего дебила это нимало не смутило, он уселся рядом, весьма бесцеремонно сдвинув меня с места (сила есть, ума не надо), ухватился за руку и приготовился со вкусом начать своё повествование.

— Ты не поверишь, — заявил он, задыхаясь от возбуждения, — госпожа чародейка такая миленькая, личико — чистая куколка, а как наклонилась, Даниро аж жарко стало. Не каждый раз такую попочку под платьем разглядеть посчастливится…

— Я-то думал, ты на волшбу глядеть подался, — высвободить руку было не так-то просто, — а ты на девок глазеть ходил. Вот это номер! Будто здесь, среди горничных хорошеньких да фигуристых не сыскать!

— Это Даниро спервоначала на чародейку любовался, — сдвинул белёсые редкие бровки парень, — а опосля, когда главное действо началось, я на евойный череп пялился. Поганое созданьице, бесовщина чистой воды, а глаза отвесть не мог.

— Что за череп? — спросил я, хотя, крылатого фамильяра уже удосужился повидать и сразу понял, о ком идёт речь.

— Отсталые вы от жизни, дядя, — заклеймил меня позором Даниро, — все давным-давно знают, что магов, да чародеев хлебом не корми, дай какое-нибудь уёбище себе в качестве домашнего питомца наколдовать. Наша-то краля соорудила кошачью черепушку с жёлто-коричневыми крылышками. И черепушка эта теперича чародейке до скончания веков служить станет.

— Рискну предположить, сию душещипательную историю тебе сама королевская чародейка поведала? — спросил я, немало удивлённый осведомлённостью собеседника.

— Смеётесь! — обиженно воскликнул он, — чародейка чары делала, а про еёшнее животное мне Кися рассказала.

— Постой, постой, — не выдержал я, — ты что же и с кошками разговариваешь?

— Какие кошки! Никаких кошек, окромя дохлого голого черепа тама не было, а с той я нипочём беседовать бы не стал. Страшно.

— Ты ж сам сказал: «кися», ведь именно так кошку ласково кличут.

— Глупые вы, дядя, — Даниро покровительственно поглядел на меня, разве что по плечу не похлопал, выражая снисхождение к моей глупости, — Кися — это вон та рыженькая, — подавшись к моему уху сообщил он. Самая настоящая Кися!

— Понятно, извиняй тогда, — я с полувзгляда понял, что наш дурачок запал на бойкую рыжеволосую красотку в модных туфельках на высоком каблуке, — про дела сердечные после поговорим, ты мне лучше про колдовство поведай. Что видал-то?

Даниро сглотнул слюну, выпятил грудь и наморщил низенький лобик.