Смертельная схватка

– В мире с магами?! – вскликнул Реммет, лицо исказилось в гримасе гнева и презрения, – никогда! В головах у вас колдунов живет Маггот, а души терзает безумие, так что перемирию не быть. Или земля очистится от магии, или с вами нам всем конец! Так что клянусь, буду бороться с твоим племенем до самой смерти! А ты… – взглянул на неё, потом изменился в лице, в долю секунды размяк, – ты спасла мне жизнь. Два раза. Может быть, мы и по разные стороны баррикад, но я не могу не быть тебе благодарным за это. На самом деле метка была и не нужна. Лично тебя бы я больше не тронул.

Эльвин приподняла брови от удивления.

– Конечно, было приятно слушать, что ты таки благодарен мне. Но в любом случае, как мне кажется, ты слукавил, говоря про метку. Надеялся, что я её сниму после твоих слов, хитрюга? – улыбнулась Реммету.

– Попытка не пытка, – усмехнулся инквизитор.

– А как же заповедь Великой Альды не лгать?

– В борьбе с врагом ложь допускается.

– С врагом… – задумалась Эльвин, – Что ж… – пожала плечами, – ещё один инквизитор. Упрямый, как осёл, – вздохнула, – а я-то надеялась, разойдёмся в мире.

– После этого? – Реммет показал на чёрную точку на ладони. Если не знать, что это магическая метка, можно было легко спутать её с родинкой.

– Ну, должна же я была себя хоть как-то обезопасить… Вдруг бы ты решил убить меня прямо сейчас.

– Если бы даже и хотел, то точно бы не торопился с твоим розыском.

– Славно! Но так мне безопаснее. Так что не обижайся. Лучше дай мне осквернить и твоё лицо, – неожиданно поцеловала Реммета в щёку, – уж очень ты мил, на самом деле! Самый милый осёл из всех церковных ослов!

Конечно, инквизитор был бойцом сильным. Но устоять перед поцелуем милой, огненноволосой красотки он не мог. И даже страх быть осквернённым неожиданно улетучился. Впрочем, может быть и так, что слабость от ран сделала Реммета таким размякшим. Ну, не любовь же виновата в этом к сей наглой, похотливой волшебнице, что ещё и сквернословит…

Любовь… Неужели влюбился в неё по уши при первом же знакомстве, как ни разу не видевший титьки подросток?! Да не может быть тут ни любви, ни влюблённости! А про любовь с первого взгляда и говорить нечего – сказки, сказки, сказки! Да будь вообще проклято это слово, это чувство, ежели чувствуешь его к женщине, к магичке – любовь! Любовь может быть только к ближнему своему брату церковному – строгая, целомудренная, или матери к ребёнку, да и то не всегда. В остальном… Пусть и без любви ни семью не сделать, ни ребёнка не зачать, лучше держать это чувство в себе, не дай боги проснётся. Инквизитор пусть и сражается с именем полубога Идвенса на устах, что проповедовал всем любить, прощать и щедрым быть, но любовь к женщине церковнику, давшему обет безбрачия – как яд прямо в сердце. Отравляет. Нельзя инквизитору любить, нельзя чувствовать. Будь проклята любовь!

Но, как ни крути, поцелуй её свёл Реммета с ума. По телу пробежали приятные мурашки, а улыбка была до ушей, как у подростка, что никогда не видел титьки. Упаси боги от любви, но если это и есть та самая мифическая любовь пусть не с первого взгляда, но с первого поцелуя, то ничего прекрасней любви в своей жизни Реммет больше не испытывал.

– А пока я был без сознания, выражалась обо мне грубее…

– Сейчас пообщалась с тобой и поняла, что ты и не ёбаный, и не пидор, и не хуесосина, – Реммет поморщился, скверная речь изнасиловала его невинные уши, – короче, думала, что ты такой же, как и прочие инквизиторы, а оно вон как обернулось. Ошиблась. Неужели не простишь меня?

– А неужели нельзя было обойтись без брани?!

– Ну, прости… – Эльвин повернулась спиной к инквизитору, – можешь в наказание меня по попе отшлёпать. М-м? – подставила свои объёмные, упругие ягодицы.

Реммет смутился и повернулся к стенке. Эльвин со злорадством расхохоталась.

– Знаешь, что инквизиторы дают обет безбрачия, но, тем не менее, пытаешься меня совратить…

– Вы уже тысячу лет нас убиваете. Дай хоть над тобой поиздеваться. Да и вообще, может, хочу, чтобы ты отринул всю эту инквизиторскую хрень и уж выебал б меня, да так чтоб разорвало меня пополам!

Обывателя такое распутное поведение волшебницы могло удивить, но на самом деле ничего удивительного в этом не было. Отрицая учение церкви о воздержанности и целомудрии в любви, маги, будучи врагами веры, в своих желаниях не стеснялись ничего. Спали со своими, а, бывало, и с чужими. И всегда, конечно, по любви и желанию, а не от выгоды, как сами маги утверждали. Оттого и ходили про них слухи в народе, будто во время пышных пиров, оргии устраивали такие, что верующему вырви глаз. Правда, вне своих магических общин, волшебники вели себя так же сдержанно, как и остальные. А такая игривость Эльвин была вполне объяснима. Надо же поглумиться над своим врагом, раз выдалась такая возможность, смутить его! Собственно, а почему бы и нет?