Смертельная схватка нацистских вождей. За кулисами Третьего рейха

Розенберг писал: «Как только Геббельс занял пост министра пропаганды, публика стала регулярно, через равные промежутки времени лицезреть его фотографии: Геббельс и Гитлер у камина в Оберзальцберге, на рождественской ярмарке в сопровождении дочери Геббельса, за рабочим столом во время рабочих конференций, произносящим речи в Берлине, Кёльне, Гамбурге и т. д.» Особое раздражение «теоретика партии» вызвал документальный фильм о семье Геббельсов, выпущенный во время войны: «Семья Геббельсов в Шваненвердере, подобострастные слуги, преисполненные королевского величия дети в окружении бесчисленных шёлковых подушечек и игрушек, катающиеся на очаровательных маленьких осликах… Попытка выплеснуть на публику подобное высокомерное самолюбование служила доказательством того, что этот человек постепенно терял всякое чувство достоинства и такта».

Миф об идеальной семье главного пропагандиста Третьего рейха скрывал кризис в отношениях между Магдой и Йозефом. Последний постоянно изменял своей супруге, а затем у Магды Геббельс завязался роман с видным деятелем нацистской партии Карлом Ханке. Этим воспользовались коллеги-соперники Геббельса по руководству партии. Гиммлер стал готовить компромат на Геббельса. На место Геббельса прочили Бальдура фон Шираха, руководителя «Гитлерюгенда», или Альфреда Розенберга. Тогда в дело вмешался Гитлер, потребовавший примирения супругов.

Несмотря на семейные неурядицы, Геббельс не прекращал работы по мобилизацию населения Германии на решение главных задач рейха. Он неустанно создавал новые и новые лозунги, которые можно было прочесть на плакатах и в заголовках газет, услыхать в речах нацистских ораторов. Среди них были: «Пробудись, Германия!», «Наша беда – евреи!», «Народу необходимо жизненное пространство!», «Кровь и грязь!». Заголовки газет создавали впечатление, будто Германия находится под угрозой коварного нападения: «Против большевистско-еврейской мировой опасности», «Евреи – подстрекатели мировой революции», «Наемники иностранного легиона Коминтерна». Тон публикаций в газетах, материалов кинохроники и радиопередач становился все более взвинченным по мере обострения международной обстановки во второй половине 30-х гг.

Но, как и прежде, Геббельс полагался не только на словесные приемы. 7 ноября 1938 г. подоспел подходящий случай. Польский еврей Гершель Гриншпан ворвался в посольство Германии в Париже и застрелил посольского секретаря Эрнста фон Рата. Потом Гриншпан заявлял, что таким образом он мстил за притеснения своих родных, живших в Германии.

Геббельс тут же отреагировал на это убийство. Он писал: «Где находился Гриншпан последние три месяца? Кто ему помогал? Кто его снабдил паспортом? Кто научил его стрелять? Нет, и не может быть сомнений в том, что еврейские организации прятали его у себя в подполье и планомерно готовили его к хладнокровному убийству. В каком закулисье должны мы искать этих людей? Неделями и месяцами крупные еврейские газеты за рубежом подстрекали мир объявить войну Германии и начать с убийства видных представителей национал-социалистического режима». Читатели, возбужденные риторикой Геббельса, вряд ли задумывались о том, что секретарь посольства фон Рат не был «видным представителем» нацистского режима.

После завершения ежегодного торжества в честь мюнхенского «Пивного путча» вечером 9 ноября Геббельс разослал секретные инструкции для проведения «стихийных демонстраций». Их непосредственную организацию осуществлял Р. Гейдрих.

В ночь на 10 ноября по всей Германии начались погромы. По данным Гейдриха было уничтожено 815 магазинов, принадлежавших евреям. Были сожжены 119 синагог, 171 жилой дом. 36 человек было убито и 36 тяжело ранено. Все убитые и раненые были евреями. Около 20 тысяч евреев было арестовано.

Геббельс так комментировал погромы: «Взрыв народного негодования показал, что чаша терпения немцев переполнилась». Во многих странах за пределами Германии события, получившие название «хрустальная ночь» из-за огромного числа разбитых витрин, вызвали огромное возмущение.

Пропаганда как боевое оружие

У Геббельса не было сомнений в правоте захватнической политики.

После вступления германских войск в Чехию он писал: «Области Богемия и Моравия ныне возвращаются под сень Германского рейха… Это всего лишь завершение исторического процесса, который начался еще в 1000 году, когда древнейший богемский летописец Козьма Пражский признал, что Богемия – часть Германии».