Смертельное фрикасе. Убийство по лионскому рецепту (сборник)

Ванесса Рубио-Барро, Ноэль Балан Смертельное фрикасе. Убийство по лионскому рецепту

Смертельное фрикасе

Посвящается Клоду Дюрану, память о котором всегда будет желанным гостем за нашим письменным столом. Он великодушно сопровождал нас с самых первых шагов, так что право снять пробу с этого четвертого блюда бесспорно принадлежит ему.

Кухня Перигора – без сливочного масла и упрека.

Морис Эдмон Сайян (псевдоним – Кюрнонски)[1]

1

Она рисовала, стараясь не дрожать. Ее украшенный жемчужной каплей узловатый палец медленно скользил по запотевшему оконному стеклу, и там появлялись прямые, довольно густо покрытые иглами веточки, ягоды, собранные в плотные маленькие гроздья… Адель внимательно рассмотрела свой набросок, улыбнулась и открыла окно. Холодная ночь была усеяна звездами. Она стояла, подняв лицо к небу, полузакрыв глаза и вдыхая запахи торфа, которые доносил ветер с востока. Потом попыталась дотянуться до ставней, с трудом подтянула их к себе и закрыла на крюк.

После чего мелкими шажками направилась к комоду и, ухватившись за его мраморную столешницу, надела заношенные теплые тапочки. Запахнула поплотнее полы халата, накинула на голову серый шерстяной платок, высморкалась в шершавую хлопчатобумажную тряпку, лежавшую на ночном столике. Вдалеке расстилалась равнина; слышались уханье домового сыча, зловещий и жалобный вой собаки, беготня лесных мышей по крыше амбара.

Она села на край постели, засунула руку под набитую пером подушку и достала свой блокнот. Его кожаная обложка истерлась, сшивка пожелтевших страниц с обтрепанными уголками едва держалась, матерчатые закладки-ленточки изрядно поредели. Оттуда выпали два листка и, порхая, приземлились на полу у самой кромки двойных бархатных штор. Адель вздохнула, положила блокнот на колени и скопировала в него рисунок с оконного стекла, стараясь делать более тонкие, более точные штрихи. И наконец подписала внизу: «Длинная Лощина, в трех шагах на север от берез, которые окаймляют солнечный склон, три больших куста можжевельника (обыкновенного – Juniperus communis)».

Потом встала и направилась к дубовому туалетному столику, загроможденному флаконами с эфирными маслами. Надписи на этикетках были полустерты: майоран лекарственный (Origanum majorana), гвоздика (Syzygium aromaticum), герань Бурбон (Pelargonium graveolens), базилик (Ocimum basilicum), шалфей мускатный (Salvia sclarea). Этот столик заменял ей письменный стол. Тыльной стороной ладони она отодвинула флаконы в сторону вместе с несколькими засушенными цветками, связкой коричных палочек в банке из-под горчицы, россыпью цветных карандашей вперемешку с маленькими плоскими гальками и кремневым наконечником стрелы.

Потом снова открыла блокнот и начала писать карандашом вверху пустой страницы, усеянной следами высохших капель:

«Аделина, вот тебе рецепт, который я составила к твоему двадцатилетию. Как время бежит – уже двенадцать лет прошло! Но я знаю, что ты про него помнишь. Мы частенько о нем говорили, хотя я вечно забывала отдать его тебе».

Она достала свой перочинный ножик «Опинель», подправила затупившийся кончик карандаша и продолжила писать:

«Так вот, подогрей 8 ложек растительного масла в сотейнике (возьми большой, чугунный, немного пузатый, этот будет в самый раз), брось туда листья и веточки садового чабера и оставь остывать. Потом нарежь кубиками заднюю ягнячью ножку (граммов примерно 600, ягненка лучше взять кругленького, из Керси). Вообще-то сама смотри, это ведь готовится для хорошего едока, так что можешь взять и гр 800, а то и целый килограмм. Замаринуй мясо в растительном масле, а сама тем временем приготовь чесночно-овощной соус-крем».