Смертельное фрикасе. Убийство по лионскому рецепту (сборник)

Пако взял кусок кекса и сразу же откусил половину. Лора сделала ему большие глаза, побуждая быть сдержаннее, а он шумно жевал, косясь на застекленную горку, где как в витрине была выставлена экстравагантная коллекция кружек с изображениями английского королевского семейства. Тут были представлены почти все Виндзоры, начиная с Елизаветы II, в разнообразных туалетах несколько кислотных оттенков и в шляпках всех тонов радуги; ее бледное лицо было как всегда прорезано загадочной улыбкой. На многих кружках рядом с ней красовался принц-консорт Филип Эдинбургский в различных возрастах своей долгой фантоматичной жизни. Рядом с ними помещался принц Чарльз в окружении своих сыновей Гарри и Уильяма, а также блестевшей глазами Кейт Мидлтон. Во втором ряду шли кружки с королевой-матерью, Анной, Маргарет и Эндрю; были также два довольно причудливых образчика, на которых с достоинством дремала королева Виктория (поясной портрет сепией). Хоть все это и было далеко от дворцового этикета, но то тут, то там все-таки угадывался целый протокол, окрашенный конформизмом и преувеличенной сентиментальностью, где преобладали одни лишь порывы сердца. Поодаль на бамбуковой этажерке стояли кружки, посвященные исключительно леди Ди. Всегда безупречно причесанная, она по большей части сияла лучезарной улыбкой, иногда немного дулась и смотрела на собравшихся то ироничным, то меланхоличным взглядом.

– Вы рассчитываете остаться тут на всю неделю? – спросила Маргарет Ватсон, положив новый ломоть кекса на десертную тарелку фотографа.

– Пока не знаем, – откликнулась Лора. – Но план у нас очень насыщенный: следующий номер «Гастрономических радостей» мы посвящаем кухне Перигора и, в частности, довольно много места отводим грибам.

Не переставая говорить, журналистка рылась в своей сумочке, откуда в конце концов извлекла дорожную карту. Она частично развернула ее и положила себе на колени. Некоторые населенные пункты были обведены красным карандашом, рестораны или поставщиков продуктов обозначали черные фломастерные крестики, и целый пучок дорог был выделен желтым флуоресцентным маркером.

– По правде сказать, мне надо прояснить все это, – добавила Лора. – Быть может, Маргарет, вы могли бы помочь нам прикинуть, сколько это займет времени? А то я немного запуталась…

Пако откусил кусок пирога и взял карту, чтобы взглянуть на нее.

– По-моему, – сказал он с набитым ртом, – надо удвоить количество времени на каждую поездку… Ты хоть видела, сколько тут поворотов? А все эти узкие проселочные дороги? Всего неделя, чтобы собрать такую кучу материала – это попахивает каторгой.

– Знаю, – согласилась журналистка, – но у нас нет выбора.

– Просто у тебя глаза завидущие – хватаешь больше, чем можешь съесть.

– Вынуждена согласиться, поскольку слышу это от тебя, – улыбнулась Лора. – Ты ведь у нас в этом деле настоящий эксперт!

– Вы не знакомы со здешними краями? – удивилась мадам Ватсон.

– Я главным образом бывала в Сарла и немного поездила по Черному Перигору[3]. Насчет остального – пока только собираюсь открыть это для себя… Впрочем, у меня есть кое-какие знакомые совсем неподалеку отсюда. Завтра собираюсь повидаться с Тетушкой Адель… Думаю, вы ее тоже знаете. Не терпится отведать ее стряпню…

Маргарет побледнела. Казалось, что ее внезапно округлившиеся голубые глаза поглотили пол лица.

– Но Адель умерла, мадам… в прошлом месяце…

Чашка Лоры застыла в воздухе. Приоткрыв рот, она держала ее задрожавшими пальцами, не смея поставить на блюдце. Пако не осмеливался проглотить свой последний кусок кекса и медленно жевал из опасения нарушить ошеломленное молчание, вдруг надолго воцарившееся в гостиной. В конце концов Маргарет Ватсон первой подала голос, робко спросив:

– Так вы не знали?

3

Стол с завтраком был накрыт у окна во всю стену, выходившего на облицованный камнем водоем, в котором отражалась старая облетевшая плакучая ива. Джеймс Ватсон проверил, чтобы все было безупречно и на своих местах: бруйяда – местная яичница-болтушка, домашний мармелад, чай «Эрл Грей», некрепкий кофе, поджаренные тосты с большим куском сливочного масла, сиреневый фарфоровый сервиз и белые вышитые салфетки… Пока его супруга хлопотала на кухне, он пригласил обоих своих постояльцев к столу. Лора исподтишка за ним наблюдала. В этом персонаже, будто сошедшем с гравюры Викторианской эпохи, ее забавляло все: его точные и размеренные жесты, пурпурный атласный жилет и синий галстук в желтый горошек под коричневым твидовым пиджаком, начищенные до блеска ботинки со шнурками, густая белая шевелюра с небольшой, похожей на тонзуру лысиной на макушке, ухоженные усы с подкрученными кверху кончиками – можно было подумать, будто он явился сюда прямиком из какого-нибудь романа Конан Дойла.

Когда в дверях возникла порозовевшая мадам Ватсон с корзиночкой маленьких, еще теплых бриошей, взгляд Пако заблистал.

– Несколько «батских булочек»[4]? – бросила она, поблескивая глазами.