Смертельное фрикассе. Убийство по лионскому рецепту

Сидя на заднем сиденье такси, Лора любовалась мерцающими огоньками, которые окружали зыбким ореолом набережную Жан-Мулен, где справа спокойно и почти благонравно текла Рона, заставляя забыть о своих былых разливах. Она любила этот город, обремененный множеством занятных происшествий и анекдотов, которые питали его великую Историю. И, разумеется, подбирая материалы к номеру «Гастрономических радостей», не могла обойти своим вниманием такую легендарную личность, как Эжени Бразье и ее история — как после смерти матери десятилетнюю сироту отдали на ферму, как она пасла там коров и свиней, как родила сына, зачатого вне брака, как одна-одинешенька перебралась в Лион, как сначала работала кухаркой в буржуазном семействе, сколотившем состояние на макаронных изделиях, как училась у Матушки Фийю, а потом начала свое собственное дело на улице Руайяль, в помещении всего на пятнадцать человек, как немедленно добилась успеха, как получала свои звезды, как вкалывала вместе с Гастоном, своим единственным сыном, и как позже заведение взяла в свои руки Жакотта, ее внучка. Разумеется, нельзя забывать и о появлении в 1945 году ее самого знаменитого ученика: молодого Поля Бокюза, вернувшегося после боев за Освобождение, раненного и награжденного, а теперь собравшегося получить боевое крещение на кухне. Для молодого парня, пока делавшего свои первые шаги, это была суровая школа — ему приходилось не только крутиться у плиты как белка в колесе, но также ухаживать за огородом, доить коров, стирать и гладить…

Машина покинула набережные, затем, свернув направо, поехала вверх по улице Руайяль. Подъезжая к дому № 12, журналистка узнала красно-белую вывеску «Матушки Бразье», большие окна, закрытые железными решетками, этот суровый и сдержанный фасад, отныне ставший частью легенды.

Едва войдя в заведение, молодая женщина была встречена подобострастным приветствием метрдотеля: «Дорогая мадам Гренадье!», который сразу же после этого рассыпался в извинениях, дескать, Жан-Филипп Рамо позвонил ему только сегодня, когда список заказов на столики был уже давно переполнен и все отдельные кабинеты заняты, так что он смог предложить лишь столик рядом со стойкой. Лора его успокоила; она была убеждена, что ее ждет очень приятный вечер.

Жан-Филипп Рамо упражнял свое терпение уже минут пятнадцать, уткнувшись взглядом в экран смартфона. Он не обращал никакого внимания на убранство зала, на гармоничное сочетание дерева и фаянса, бежевых и серо-голубых тонов, на удавшийся контраст между поверхностью стойки и чистыми линиями светильников, на украшавшие стены картины в строгих рамах, которые придавали заведению спокойный и изысканный характер.

Лора сделала знак метрдотелю, что он может ее оставить, и, не добавив больше ни слова, направилась к своему месту. Вдруг журналист резко оторвался от своего смартфона. Казалось, что он смущен и растерян, поскольку никак не мог решить: следует ли ему поцеловать Лору, или же дочитать полученное сообщение. Отстраненным взглядом молодая женщина дала ему понять, чтобы он лучше остался на месте, и без обиняков спросила, не слишком ли он занят. Тот сразу же убрал телефон в карман пиджака. Стараясь сгладить столь неудачное начало, он стал искать подходящую тему для разговора и набросился на первую же пришедшую ему в голову, заведя речь о легендарном ресторане, в котором они находились. Лора позволила ему увязнуть в потоке скучных плоскостей, и некоторое время это ее даже забавляло, пока наконец она не оставила свою сдержанность и не снизошла до поддержания разговора.

Они поговорили об улице Эжени Бразье, появившейся с 2003 года в двух шагах от ресторана, который в 2008 году выкупил Матьё Виане́, о двух его звездах в «Красном гиде», о произведенных тут значительных работах — и оба поздравили себя с тем, что при этом были сохранены фаянсовые украшения в стиле ар-деко, паркет и эти знаменитые огромные окна. Затем они прокомментировали состав меню, в котором вместе с недавними творениями шеф-повара разумно соседствовали и «изначальные» блюда. Жан-Филипп Рамо признался, что никогда бы не смог получить столик на вечер того же дня, если бы не уточнил, что придет в сопровождении Лоры Гренадье, известного гастрономического критика.

— Твое имя — настоящий сезам, — пробормотал он, потупив глаза заядлого гурмана.

— И порой оно дает волю таким аппетитам… — ответила Лора, изобразив обольстительную, но при этом ироничную улыбку.