Смертельное лекарство

Взглянув в глазок, я увидела пустой коридор. Прислушалась. Глазок я устроила таким образом, что в коридорчике в общем-то не осталось «мертвых зон», где можно было бы спрятаться. Поэтому я рискнула, накинув цепочку, выглянуть.

На полу возле моей двери лежала коробка с видеокассетой. Конечно, она могла быть взрывным устройством, но шестое чувство подсказало мне, что угроза, исходящая от кассеты, иного рода.

Я схватила кассету и вновь закрыла дверь. Поставить кассету в видик было делом одной минуты.

После обычных технических титров я увидела пустую длинную комнату, напоминавшую бетонный сарай. Одна деталь сразу заставила меня вздрогнуть: под потолком от стены до стены шла железная штанга, и с нее свисали проволочные петли — я насчитала их семь.

Откуда-то сбоку в кадр вошел человек в маске и начал расставлять под петлями стулья. Их оказалось точно по числу петель. А затем… Затем в комнату другие типы ввели знакомых мне людей. Здесь были Женя Вязьмикин, его жена Лена, Николай с Леней (у Николая была забинтована рука, у Лени на голове виднелась свежая кровь), Татьяна Валерьевна, Марина Борисовна… Последней ввели трехлетнюю дочку Вязьмикиных. Малышка явно не понимала, что происходит, и первым делом бросилась к отцу с матерью, но люди в масках отвели ее к «своему» табурету.

Всем набросили на шею петли, заставили встать на табуреты. Затем зажужжал мотор, вал под потолком начал вращаться, наматывая на себя проволоку, петли натянулись. Я видела, как люди, спасаясь от удушья, встали на цыпочки, как их рты мучительно ловят остатки воздуха… Затем вал сдал чуть назад и в этом положении застыл. По экрану пошли полосы: «фильм» закончился.

Нужно было ждать продолжения, и оно последовало немедленно — зазвонил телефон.

— Ну как, Танечка, — спросил вкрадчивый голос, — как впечатление?

— Чего вы хотите? — спросила я.

— О, сразу видно, что мы имеем дело с деловой женщиной, — ответили в трубке.

Я заметила, что не могу определить тембр голоса звонившего — он все время менялся. Видимо, была задействована специальная аппаратура, маскировавшая голос, чтобы в случае записи нельзя было установить, кому он принадлежит.

— Я думаю, вы уже поняли, что никакой пресс-конференции завтра не будет?

— А что я получу взамен?

— Хотя бы то, что проволока не будет натягиваться сильнее.

— Убить людей можно лишь один раз.

— Вот тут вы ошибаетесь, драгоценная Танечка. Убивать человека можно бесконечное число раз. Убить — да, однажды. Но какой же олух будет убивать столь дорогих гостей? В общем, пункт первый: вы сейчас звоните вашему пишущему другу и отменяете завтрашнее мероприятие.

— А как я это объясню?

— Ну, как вы понимаете, не тем, что просмотрели некую видеозапись, и не тем, что вам кто-то угрожал. Сошлитесь на плохое здоровье, на необходимость тщательной подготовки — он ведь настаивал на тщательной подготовке, верно?

— А как вы узнаете, что я выполнила ваше условие?

— Об этом не беспокойтесь — это наши проблемы.

— Ваши, Иван Георгиевич?

На том конце провода расхохотались.

— Вон на кого вы грешите! Нет, дражайшая Танечка, наш общий друг Цицерон в такие игры уже не играет. У него на руках не осталось ни одного козыря… Только, ради Бога, без этих ваших сыщицких штучек — не пытайтесь угадать, кто с вами говорит. Короче, звоните Илье и отменяйте мероприятие. Потом наш разговор продолжится. Иначе станете свидетелем медленной и мучительной смерти ваших знакомых.

Колебалась я недолго. Мне не оставили выбора. Правда, надо было придумать еще кое-что. Впрочем, это заняло у меня немного времени. Я набрала номер Ильи.

— А, это ты, — без особого энтузиазма отозвался он. — Хочешь провести пресс-конференцию сегодня в полночь?

— Нет, хочу сообщить, что она не состоится.

— Как не состоится?! — Весь сон моментально слетел с моего собеседника.

— Тут неприятности…

— У тебя что-то случилось? — голос Ильи стал деловым.

— Да, заболела родственница в Пушкино… Помнишь, мы еще ездили к ним на твоей машине? Милые такие старики…

Ценная черта Ильи — он соображает очень быстро. Кроме нескольких «э-э…», он ничем не выдал своего изумления.

— Вот эта бабушка и дед Николай заболели. Так что мне завтра придется к ним ехать.

— Так мне тебя подбросить? — словно о чем-то вполне обыденном спросил Илья.

— Пока не знаю, — как можно небрежнее ответила я. — Может, поеду автобусом в 7.40.

— Понятно, — ясным голосом сообщил Илья.

Я была уверена, что он действительно все понял: что наш разговор прослушивается, что на меня оказывают давление и что я назначаю ему свидание в единственном приличном заведении города — ресторане «Семь сорок».

— Так что у меня просьба, Илья, обзвони всех и отмени мероприятие, — извиняющимся тоном попросила я.

— Может, не сегодня? — предложил он. — Все-таки уже поздно. Завтра с утра этим займусь.

— Идет, — согласилась я.

Кажется, мы с ним друг друга поняли: если ничего не случится, мы встречаемся у ресторана завтра утром. А если я не приду на встречу… Надеюсь, Илья найдет, что сообщить в этом случае. Пресс-конференция все же состоится — хотя что он будет на ней говорить?