Смертельное ожидание (СИ)

— Неважно, — отвечает девушка, отмахиваясь, хотя на самом деле заметно, что она жутко вымоталась.

— Поспи сейчас. Я покараулю. Если что, разбужу тебя, — Пит испытывающе глядит на нее, не собираясь так просто сдаваться. — Китнисс, ты не выдержишь не спать все время!

Наконец, взвесив все «за» и «против», она уступает:

— Хорошо. Только пару часов. Потом разбуди меня.

Китнисс ложится поверх спального мешка, кладет одну руку на лук — настоящий воин на чеку даже во сне. Пит сидит рядом, прислонившись к стене, и следит за входом.

— Спи, — говорит он тихо, убирая с ее лба выбившиеся пряди волос. А потом… несмело гладит по волосам, со всей нежностью, на которую способен, боясь, что она отстраниться, но этого не происходит, чему Пит безумно рад. Глаза девушки смыкаются быстрее, чем он даже ожидал. Усталость взяла свое…

Спи, Китнисс, спи… Теперь мое время.

Он любуется ею, пусть украдкой, но все же… Пит впитывает ее черты, что во сне разглаживаются и становятся гораздо мягче. Она выглядит такой… беззащитной и нежной. Такой настоящей.

Он не хочет потревожить ее сон, а потому старается не двигаться, тело затекло, но ему всё равно. Как бы парадоксально это ни звучало… Он счастлив.

Китнисс рядом. С ним. Здесь и сейчас. Теперь главное, чтобы она вернулась домой.

Живой…

Насчет себя Пит не питал никаких иллюзий — судя по всему, ему осталось недолго. Ногу будто резали на живую. Боль с каждой прожитой минутой становится сильнее. Но все так, как должно быть. В конце концов, он мечтал лишь увидеть ее перед смертью, а ему досталось куда больше… Пора платить по счетам. Жаль, он ничем так и не сможет помочь Китнисс…

***

Пит понял, что девушка просыпается за несколько секунд до того, как она открыла глаза… Лицо снова разукрасила суровость… Брови сдвинулись к переносице. И вот она уже не спит.

— Пит, ты должен был разбудить меня через пару часов! — негодование так и рвется наружу.

— Зачем? Тут все по-прежнему. И потом, мне нравится смотреть, как ты спишь. Во сне ты не хмуришься. Хмурый вид тебе не идет, — кажется теперь Китнисс окончательно рассердилась, что вызывает у парня улыбку.

Китнисс же снова касается его щеки и отдергивает руку, словно прикоснулась к раскаленной печке.

— Пит, ты совсем не пил воду… — кажется, он ее расстроил… Она протягивает ему горсть бесполезных (к чему обманывать себя?..) таблеток и следит, чтобы он выпил все до дна. Потом Китнисс обрабатывает мелкие раны и укусы, которые почти что зажили.

Наконец, глубоко вздохнув, она собирает все свое мужество в кулак и разбинтовывает ногу. Пит внимательно вглядывается в ее лицо и видит…

Смятение, страх и отчаянье, приправленные паникой.

Он опускает взгляд на рану и сердце его ухает. Гноя не видно, а вот опухоль увеличилась. Красная и блестящая кожа натянута как барабан. Вверх поднимаются красные прожилки.

— Ну-у, опухоль немного увеличилась, зато нет гноя, — произносит она дрожащим голосом, словно кубики льда позвякивают в стакане Хеймитча.

— Я знаю, что такое заражение крови, Китнисс. Хотя моя мать и не лекарь.

— Тебе только нужно пережить остальных, Пит. Когда мы победим, в Капитолии тебя вылечат! — с надеждой шепчет она. Так человек уговаривает сам себя верить до конца в то, чему веры на самом деле уже нет. Ничего. Он готов к смерти. А вслух произносит, не желая ее разочаровывать:

— Хороший план.

— Ты сейчас поешь. Тебе нужны силы. Я приготовлю суп.

— Не зажигай огонь. Оно того не стоит. — Питу вовсе не хочется, чтобы Китнисс подвергала себя опасности из-за него.

— Посмотрим, — эта девушка ответа «нет» не признает…

Вернувшись, она заставляет Пита поесть, а потом накладывает ему на лоб бинты, смоченные ледяной водой, что дарят облегчение лишь на пару секунд.

— Может, ты чего-то хочешь? — спрашивает она. Ему безумно хочется ее поцеловать. Именно такой — растрепанной и растерянной. Но разве он смеет об этом просить?.. Еще ему хочется, чтобы неуверенность, поселившаяся на её лице, убралась куда подальше. Но причина этой неуверенности — как раз он сам… Она не знает, что ей с ним делать и это хуже всего.

— Нет. Хотя… да. Расскажи мне что-нибудь. — возможно, если вывести Китнисс на разговор, удастся ее отвлечь от невеселых мыслей?

— Рассказать? Что?

— Что-нибудь веселое, — говорит Пит. — Расскажи мне о твоем самом счастливом дне.

Глаза ее округляются, а изо рта вырывается полувздох-полустон. Оно и понятно — огненная Китнисс не привыкла рассказывать о себе. Закончив безжалостный бой с самой собой, и, по всей видимости, проиграв себе же, девушка все-таки решается поделиться своей историей…