Смертельное танго

Данила торопливо оделся, прихватил с собой плащ Селены, выкатился из квартиры. На улице было очень тихо и очень тепло. Непривычно тепло для начала мая. На небе ни единого облачка, яркие звезды и нахально ухмыляющаяся луна. Он знал, где искать Селену, чувствовал своим переломанным хребтом.

Заброшенная стройка в лунном свете казалась призраком канувшего в небытие города. Данила вытер выступивший на лбу пот. Когда-то Алексеев был реалистом до мозга костей, но сейчас, когда в его жизни все так стремительно меняется, когда даже Селена изменилась почти до неузнаваемости…

Земля под колесами коляски вздрогнула. Или это ему только показалось? В небе громыхнуло. Данила запрокинул голову — звезд больше не было, лишь обрывки луны в прорехах тяжелых туч. Откуда взялись эти тучи?

…Селена лежала на «алтаре». В пижаме, босая… Длинные волосы трепал невесть откуда налетевший ветер. Кажется, она спала. Данила очень надеялся, что это сон.

«Алтарь» был теплый на ощупь. Даниле показалось, что камень вибрирует.

— Селена, — позвал он шепотом и коснулся ее руки.

Ее ладошка тоже была теплой, гораздо теплее, чем камень, на котором лежала девушка. В небе снова громыхнуло, на землю упали первые, пока еще редкие капли. От «алтаря» пошел пар.

— Селена! — Данила уже не шептал, он пытался перекричать гром. — Селена, проснись!

Она открыла глаза, села, смахивая с лица каплю дождя, спросила скорее удивленно, чем испуганно:

— Данила? Где мы, Данила?

…И опять эта чернота вместо глаз. Снова не видно зрачков… Что там говорил Лемонтий про космические дыры?..

— Селена, иди ко мне, — позвал он. — Слезай с этой чертовой плиты. Мне до тебя не добраться.

Она моргнула, растерянно провела ладонями по лицу, посмотрела на него теперь уже прежними неоново-разноцветными глазами. А он уже почти забыл, какими красивыми бывают ее глаза. Не заметил, когда они успели выцвести, до краев заполниться серой мутью, потерять свет.

Беременность. Все то странное и страшное, что происходит сейчас с Селеной, из-за нее. Вот такая необычная у нее беременность. Нетривиальная… Это нужно просто пережить. Если понадобится, перетерпеть. Родится ребенок, и все станет на свои места. Данила очень на это надеялся. А пока нельзя подавать даже виду, что ему самому страшно, потому что ей во сто крат страшнее…

— Селена, — Данила потянул ее за руку, — иди ко мне! Сейчас начнется ливень!

Они все-таки попали под дождь, сильный, по-летнему теплый. Селена бежала впереди. Данила видел, как мелькают в предрассветном полумраке ее босые пятки. Она скакала по лужам, как молодой козленок. Впервые за долгое время она казалась счастливой и свободной.

Они вымокли до нитки, пока добрались до дома. Им надо было бы принять горячий душ, высушить одежду, а они занялись любовью. Прямо в прихожей, на ковре, влажном от стекающей с их тел воды. Они любили друг друга неистово, точно в последний раз. Они открывали друг друга по новой, словно в первый раз. Они были счастливы и свободны. От их тел шел пар, над их головами потрескивали электрические разряды, но они не замечали ничего вокруг.

* * *

Утро постучалось в вымытые ночным ливнем окна, ворвалось птичьим гомоном в распахнутую форточку, рассыпало по комнате солнечных зайчиков.

Селене не нужно было смотреть на часы, чтобы понять — они безнадежно проспали. Нет, не на работу, сегодня суббота, и на работу, слава богу, можно не ходить. Они опаздывают в гости к Элеоноре, а тетя не выносит опозданий. Значит, нужно спешить! Или не спешить, а просто позвонить, предупредить, что они задержатся? Селена посмотрела на спящего Данилу, улыбнулась счастливо и беззаботно.

Господи, как же хорошо! Та пружина, которая все сворачивалась и сворачивалась, которая душила ее своими стальными объятьями, вдруг исчезла. Тело сделалось легким, почти воздушным. Впервые она не чувствовала ни тошноты, ни боли, ни отчаяния. Только безграничное счастье и любовь. Этой ночью они с Данилой сломали наконец тот невидимый барьер, который мешал им снова стать счастливыми. Или этот барьер смыло дождем, так же как смыло кровавый лабиринт с ее тела?..

Элеонора заметила произошедшие с ними перемены сразу. Она всегда замечала самое главное. Вот такая замечательная у нее тетя.

Данила возился на кухне с забарахлившей вдруг посудомоечной машиной, а Селена с Элеонорой уединились в кабинете. У Селены было много вопросов. Она не знала, получит ли на них ответы, но задать их была просто обязана.

Тетя молча слушала ее сбивчивый рассказ, задумчиво постукивала Пальцами по столешнице.

— …А теперь я как заново родилась! — Селена откинулась на спинку кресла, сложила руки на своем пока еще плоском животе, пристально посмотрела на тетю: — Это что-то значит, да?

Элеонора кивнула, серебряные браслеты на ее запястье зазвенели радостно и ободряюще.

— Подозреваю, что это значит только одно. Она просыпается…

— Кто просыпается?

— Сила. Рано или поздно это должно было произойти. Не в нашей власти остановить то, что предначертано судьбой.