Смертельное танго

Утро выдалось туманным. В молочном мареве не было видно даже собственной вытянутой руки. Спешащую на работу Селену окружали только звуки. Город просыпался, готовился к трудовым будням. Городу не было дела до этого почти сказочного тумана. Где-то слева истошно взвизгнули тормоза, раздался возмущенный звук клаксона. Только сумасшедший может сесть за руль в такую погоду, но Москва полна сумасшедшими, вечно торопящимися людьми. Им даже бояться некогда…

Селена уговорила Данилу поехать сегодня в студию попозже, переждать туман. Он обещал, хотя и видно было, что ему не терпится приступить к работе. У Данилы сейчас новый проект — сложный и очень перспективный. Теперь он сутками напролет пропадает в студии, а когда возвращается, выглядит смертельно уставшим, но довольным. Это хорошо. Ей нравится, что ее мужчина занят любимой работой…

Селена свернула на липовую аллею, шум города стал тише, отдалился. Теперь, чтобы добраться до метро, ей приходилось делать большой крюк, проходить по вот этой старой аллее. Данила настаивал, чтобы она никогда больше не ходила одна вдоль стройки, даже в светлое время суток. Учитывая регулярные ночные прогулки, это было странно и даже наивно, но Селена дала слово и слово свое держала.

…Шаги за спиной были не громкими, но достаточно отчетливыми. Странно, что она услышала их только сейчас. Селена обернулась — никого, только грязно-серая вата тумана.

…И тишина. Она вслушалась в эту враз утратившую умиротворенность тишину — ничего, если за ней кто-то и шел, то он тоже остановился.

Выжидает? Или, может быть, это паранойя? Обычный прохожий свернул на боковую дорожку, а она навыдумывала бог весть что. Селена сделала глубокий вдох, сжала кулаки. Живот от страха свело судорогой. Или это не судорога?..

Все, хватит стоять столбом, надо уходить.

Перестук ее собственных каблуков набатом отзывался в голове. Почему так громко? Так ей никогда не уйти от того человека. Селена снова остановилась, прислушалась, успела уловить эхо чужих шагов, а потом снова наступила тишина. Ее преследователь тоже остановился, затаился в ожидании.

В ожидании чего? Что она сдвинется с места и выдаст себя?

Селена погладила себя по ставшему вдруг каменно-твердым животу, сделала глубокий вдох.

Кошки-мышки… Она — мышка. А кто же кошка?..

Это он — тот человек со стройки?! Решил не оставлять ее в покое? Вернулся, чтобы закончить начатое?..

Целую вечность ничего не происходило. Селена уже почти успокоилась, решила, что нет никакого преследователя, что всему виной ее оголенные нервы, та самая, свернувшаяся до упора пружина. Сейчас она соберется с силами и пойдет своей дорогой, забудет про туман и шаги.

Она уже почти решилась, почти договорилась с собственным беспомощно трепыхающимся сердцем, когда услышала музыку… Орган, торжественные мужские голоса, тревожный, царапающий душу голос молитвы. Музыка была тихой, едва различимой, она растворялась в тумане. Нет, она словно сама была порождением тумана…

А следом шаги — крадущиеся, приближающиеся, парализующие волю. И шепот громче, а в переплетении молитвы и музыки ее собственное имя.

— …Се-ле-на.

Туман вдруг уплотнился, приобрел объем и очертания.

— Се-ле-на…

То, что к ней приближалось, не было человеком…

— Се-ле-на…

Не человек, а монстр из самых кошмарных снов протягивал к Селене когтистые лапы, скалился разверстой окровавленной пастью.

Ее отчаянный крик уничтожил тишину, в клочья разорвал туман. Она кричала и не могла остановиться…

— …Дамочка! Эй, дамочка, ты в порядке? — Кто-то тряс ее за плечи, хлопал по щекам. — Что это с ней? Может, она припадочная?

— Сам ты припадочный! Подвинься-ка лучше. Тихо-тихо, милая, открывай глазки…

Ее больше никто не тряс, ее ласково гладили по голове.

Открывать глаза было страшно, намного страшнее, чем лежать, зажмурившись.

— Вставай, дочка. Ну что ты лежишь? Тебе ж на сырой земле нельзя. Сама простынешь, ребеночка своего застудишь.

Селена открыла глаза, попыталась сесть. Ей помогла пожилая женщина, поддержала за плечи.

— Вот так. Вот и умница. — Носовым платком она коснулась щеки Селены, стерла слезы и капли тумана. — Мы с Мишкой идем, а ты тут посреди дороги лежишь. — Женщина перевела взгляд на стоящего чуть поодаль рослого парня.

— Очухалась? — хмуро поинтересовался тот. — Мать, пошли уже! Опоздаем ведь.

— А ну цыц! Ишь, опаздывает он! Твоя ж Ленка тоже беременная?

— Ну…

— Баранки гну! А вот если бы она так лежала, а вокруг одни нетерпеливые?.. Давай-ка, милая, поднимайся!

Придерживая рукой каменно-твердый живот, опираясь на руку сердобольной женщины, Селена встала с земли. Мокрое, местами грязное платье противно липло к ногам, вызывало озноб.

— Где он? — Она обвела взглядом сквер. Туман стал реже, прозрачнее. Старые липы теперь не выглядели бесплотными силуэтами, обрели плотность и цвет.

— Ты о чем, дочка? — Женщина тоже огляделась. — Потеряла что? Если сумочку, так вон она, на дорожке лежит.

— Вы никого не видели? — Селена перешла на шепот.

— А кого мы должны были видеть? Тебя напугал кто?

— Здесь был человек. Такой… страшный.