Смертельные чары

– Ну, если вдруг выяснится, что не Востриков убивал… Короче, делай что хочешь, но Зотова не должна пострадать. Она к убийствам отношения не имеет, с Молодовым на реке не встречалась, в сговоре с братом не состояла…

– А она состояла в сговоре?

– Ну, не то чтобы в сговоре… – Прямыхов сморщил свой лоснящийся нос, а потом поскреб по нему пальцем. – Была у Зотовой мысль деньги от Молодова поиметь. Ну, если любишь бабу, то помогай ей материально. С братом поделилась, ну, чтобы он в случае чего наехал на Молодова…

– Так он и наехал.

– Нет, он должен был наехать, если бы Молодов ее бросил…

– Так он ее и бросил… – оживился Старостин. – Я же отговаривал Молодова, сказал, что с Антониной лучше не связываться. Может, он позвонил ей, сказал, что хочет с ней поговорить, назначил встречу. А она поняла, что ее бросают, и сказала брату…

– Ну, вот видишь, мотив есть. И в убийстве Востриков сознался. А в награду ему за это мы выводим Зотову из дела. Не было никаких встреч с Молодовым, и мужу она не изменяла… Или ты уже кому-то разболтал?

Федор выразительно посмотрел на своего начальника. Не трепач он по своей натуре, потому и совесть его чиста… Ольгину только сказал, но при этом велел держать рот на замке. Миша парень толковый и неболтливый, ему можно доверять.

– Значит, договорились?

– Договорились, – кивнул Старостин.

– Вот и хорошо. Дело раскрыто, убийца во всем сознался, а Зотова здесь ни при чем.

– Зотова ни при чем. А Голикова?

– Голикову мы сегодня отпускаем. За отсутствием, так сказать, состава преступления. Кстати, она с твоего участка, а ты на машине, к дому ее подбросишь.

– Как скажете.

Из кабинета начальника Старостин выходил с тяжелой головой. Вроде бы и не устраивали разнос, но ощущение такое, что свинью ему подложили. Что, если Востриков не убивал, а его к пожизненному заключению приговорят? И в этом его вина будет…

Голикову он ждал недолго. Она сама вышла из здания РОВД, без сопровождения, в спортивном костюме, с пухлой спортивной сумкой в руке. Старостин подошел к ней, протянул руку, чтобы взять сумку, но Голикова рассерженно отшагнула от него.

– Ну, как хотите, – Федор отвернулся и направился к машине.

– Мне сказали, что ты меня отвезешь, – бросила она ему в спину.

Федор кивнул и открыл багажник, чтобы она поставила туда сумку. И дверь переднюю ей открыл.

Голикова села на предложенное место и, скрестив на груди руки, демонстративно отвернула от Федора лицо. Но это ее право – пусть дуется.

Но дуться она смогла только первую половину пути, а потом, не выдержав, резко спросила:

– Так и будешь молчать?

– А что я должен сказать? – сухо отозвался Старостин.

– Ты даже не поздоровался.

– Поздоровался.

– Сквозь зубы?.. А ты извинения должен принести.

– Я?

– А кто меня «закрыл»?

– Закрыл? Слова-то какие!

– Ты от ответа не увиливай. Извиниться надо.

– Перед кем?

– Передо мной!

– Кому?

– Тебе!

– За что?

– А ты не понимаешь?

– А кто труп в лодку грузил? Кто его за Колючкой выгрузил? Кто машину в лес загонял? Кто правду пытался скрыть?

– Ну, я же знала, что во всем обвинят меня! – обескураженно парировала Надежда Максимовна.

– А я знал, что ты меня обманываешь. А когда меня обманывают, я начинаю злиться.

– А мы разве на «ты»?

– Ну да, ты же мне «тыкаешь»…

– Скользкий ты, – хмыкнула Голикова. – Тебя голыми руками не возьмешь.

– А ты что, взять меня хочешь?

– Взять?! Тебя?!. Ну, разве только для того, чтобы поближе к глазам поднести, посмотреть, что ты за фрукт такой…

– Обойдешься.

– Не хами!

– Взаимно.

На этом разговор и закончился. Надежда Максимовна до самого дома не проронила ни звука. И дверь сама открыла, когда машина остановилась возле ворот.

– Сумку подадите? – подчеркнуто на «вы» спросила она.

– Ну, если вы настаиваете…

Федор вышел из машины, вытащил из багажника сумку, протянул ей, но она спрятала за спину правую руку, а левой многозначительно показала на дом. Она хотела, чтобы он занес сумку, хотя сама прекрасно справилась бы с легкой ношей.

Старостин мог бы поставить сумку на землю и уехать, но это невежливо, а он уже и без того нагрубил Голиковой. К тому же он не хотел уезжать. Как ни крути, а эта женщина ему нравилась.

Голикова минуты две жала на клавишу звонка. Не было у нее ключей, поэтому приходилось рассчитывать на Катерину. Но та не подавала признаков жизни.

– Да что ж это такое? – стала выходить из себя Надежда Максимовна.

И тут же в домофоне послышался виноватый голос Катерины.

– Надежда Максимовна, извините! Я в мансарде убиралась…

– Да открывай ты!

– Бегу, бегу!

– Куда ты бежишь? – удивленно вскинула брови Голикова.

Ее удивление было понятно. Калитку можно было отпереть прямо из дому, но Катерина открыла ее со двора. Похоже, она тянула время. Уж не любовника ли она у себя пригрела?

– Катерина, это что еще такое? – все еще возмущенно спросила хозяйка.

– Извините, Надежда Максимовна, я тут заработалась… – ответила Катерина. И тут же широко улыбнулась: – А вас уже выпустили?

– Сбежала! Вот, капитан помог! – сострила Голикова.

– Это что, правда? – Катерина оторопело уставилась на Федора.