Смертельные ловушки: Выживание американской бронетанковой дивизии во Второй мировой войне

Генерал Роуз и остальные полевые командиры выступили против Паттона, утверждая, что тяжелый танк М26 следует пустить в производство. Опыт боев на Сицилии и в проходе Кассерин в Северной Африке убедил их в превосходстве немецкой бронетехники и необходимости противопоставить ей наш собственный тяжелый танк. Паттон, однако, продолжал отстаивать свою точку зрения, не считая для себя зазорным поспорить. Он настаивал, что нам следует отложить производство «Першингов» и сосредоточиться на «Шерманах».

В конце концов чин и звание возобладали над сопротивлением более опытных командиров, и решено было поддержать точку зрения Паттона [18]. ВК СЭС немедленно известило Вашингтон, что производство средних танков М4 является первоочередным, а при оритет М26 понижается. Это решение оказалось одним из наиболее неудачных за всю историю Второй мировой. Его воздействие на ход надвигающегося сражения за Западную Европу оказалось катастрофическим.

Снайперы на ветвях

К полудню 9 июля к нам поступила очередная партия подбитых танков. Ремонтные команды едва успели приступить к работе, как послышался внезапный хлопок, потом звонкое « бздынь!» и жужжание. Все разом залегли. Было понятно, что мы попали под снайперский обстрел. Боевая группа А уже потеряла несколько человек от огня снайперов, и мы знали, что, отступая, немцы обыкновенно оставляли за собой стрелков, чтобы задержать наше продвижение.

Хотя теоретически механики из ремонтных команд были вооружены винтовками, на самом деле большинство на время работы бросало оружие в грузовиках. Стоило кому-то вскочить и метнуться в сторону машины, чтобы добыть оружие, как снайпер снова открывал огонь. В конце концов мы определили, что стрелок засел на дереве по другую сторону дороги, хотя указать точно, где именно, никто не смог. Высокие нормандские сосны были увешаны роскошными гроздьями омелы — растущего на ветвях растения-паразита. Деревьев и куп омелы на них было так много, что разглядеть в ветвях замаскированных снайперов было нелегко.

Под очередной выстрел из-за поворота со стороны шоссе Сен-Жан-де-Дэ — Ле-Дезер выехал полугусеничный бронетранспортер из 36-го мотопехотного полка. Завидев, как машут руками прижавшиеся к земле механики, и услышав их крики, пехотинец за круп нокалиберным турельным пулеметом на крыше бронемашины сразу же понял, что происходит. Развернув пулемет, он дал короткую очередь по верхушке сосны. Крона словно взорвалась; наземь посыпались ветки, омела и снайпер. Вездеход при этом даже не затормозил.

После произошедшего снайперский огонь на какое-то время прекратился, и работа продолжилась. Но редкие выстрелы изредка слышались на протяжении всего дня. Снайперы унимались, только когда к сборному пункту приближались резервные части пехоты. Привыкнуть к тому, чтобы находиться под огнем, мы так и не сумели; оставалось только сносить его и продолжать работу.

К середине дня СПАМ почти заполнился танками и прочими подбитыми машинами. Хотя по временам к нам поступали грузовики или джипы, в первую очередь ремонту подлежали боевые машины — в особенности средние танки. Чтобы справиться со все усиливающимся потоком техники, нам пришлось расширить СПАМ на соседнее поле.

Тем временем рота «Би» [19]приписанного к Боевой группе Б ремонтного батальона выдвинулась на позицию в восьмистах метрах за рекой, южнее Эреля. Рядом со СПАМ находилось большое поле, и майор Джонсон сообщил мне, что хотел бы перевести лагерь роты «Би» туда.

Проезжая на джипе по прифронтовой дороге, я размышлял о случившемся за последние сутки. До того я был слишком занят, чтобы думать. Нескончаемый поток потрясений и ужасов оглушает рассудок, и тот просто переходит в другой режим работы, — когда все чувства немеют и мозг остается безучастен ко всем последующим событиям. Обычно мысли текут на трех разных уровнях сразу: о прошлом, о настоящем, о будущем. В подобных же обстоятельствах первыми отмирают рассуждения о будущем, и по мере того как расплывается прошлое, настоящее превращается в последовательность бессвязных событий. Я решил, что таким способом природа подавляет в нас тревожность и дает предохранительный клапан, позволяющий нам сохранить здравый рассудок. А ведь мне было ясно, что мне еще повезло по сравнению с пехотинцами, танкистами, артиллеристами и саперами, которые переживают куда больше непрерывных потрясений куда более долгое время. Им я искренне сочувствовал.

Я хорошо запомнил, как один солдат из 2-й бронетанковой дивизии, сражавшейся с немцами в Северной Африке, определял разницу между американцами, лишь недолгое время пробывшими в бою, и англичанами, которые воевали два года: американцы дрались сегодня, чтобы завтра отправиться домой, а британцы дрались сегодня и молились, чтобы выжить и завтра драться снова. Полагаю, рано или поздно всякий солдат начинает смотреть на жизнь с этой точки зрения — если проживет достаточно долго…