Смертельные объятия

— Ну и кашу ты, Борис Михайлович, заварил! — не выдержал Ребров. — Такое закрутил? Что мешает тебе рассказать Жене всю правду об этой Лоре?! Рассказал бы все как было. О том, что Льдов провел ночь с ней в отеле, что признался ей в том, что попросил свою домработницу вывезти труп… Ведь Женя была сегодня у Гороховой, и ты думаешь, эта Алевтина рассказала ей правду? Тоже наплела что-нибудь о том, что никто трупа не видел, вернее, что она не видела, что это Льдов вывез тело по дороге на работу… Она, эта девица, погубит Льдова. Она так злится на него, уверенная в том, что он убийца… У меня просто нет слов. Я не понимаю тебя… С одной стороны, ты как бы не против того, чтобы Женя подключилась к расследованию, с другой — она сегодня работала вхолостую, понимаешь? Тратила свое время и нервы на встречу со свидетелем, который не сказал ей ни слова правды!

— Валера, я же тебе все объяснил. Я расскажу ей, но позже. Мало того что я дал слово Лоре…

— Так Вале или Лоре?

— Назовем ее Лорой, так будет удобнее, хотя бы не проговоримся. Так вот. Мало того что я дал слово, это, во-первых, а во-вторых, ты же знаешь истинную причину моего молчания. Ну и в-третьих, ты подумал, как отреагирует Женя, когда узнает, что Льдов сам попросил Горохову избавиться от трупа? Когда поймет, что у него и в мыслях не было вызывать полицию? А кто бы так сделал? Только тот, кто чувствует свою вину. И ты думаешь, что после этого моего признания она позволит Льдову находиться в нашем доме? Он и сам уже запутался, я же с ним только что разговаривал… Так что это не я кашу заварил, а сам Льдов. Вызвал бы полицию, приехала бы опергруппа, эксперты, все бы осмотрели, поработали… Разобрались.

— Ты серьезно, Борис?

— Ну да, а что?

— Да то, что его взяли бы под белы рученьки и определили в СИЗО, потом замучили допросами, и он бы, поверь, даже с твоей помощью не выкарабкался из этой гнусной истории, все бы от страха подписал и сел! Но он невиновен, и мы взяли это за аксиому. Разве не поэтому ты помогаешь ему?

— Не знаю, что делать и как себя вести. Я просто связан по рукам. Никогда еще не был в таком дурацком положении. Ты понимаешь, что я не могу выбирать между своими близкими людьми?!

— И что делать?

— Неизвестно еще, что сам Льдов рассказал этим двум кумушкам, пока они тут потрошили его. А то, что они потрошили, что задавали вопросы, в этом я нисколько не сомневаюсь. Какую из версий он им озвучил?

— Думаю, самую невинную. Хотя кто его знает? Может, он в благодарность за приют разоткровенничался с девушками.

Они сидели и разговаривали на скамейке под яблоней. К ним присоединилась Женя.

— Эта Горохова уверена в том, что убийца — Льдов. Вернее, была уверена. Я попыталась ее переубедить, но не знаю, надолго ли. Она как свидетельница очень для него опасна. Она горюет по своей подруге и ненавидит Матвея. Валера, что говорят эксперты? Осмотрели квартиру? Что-нибудь нашли?

— Нет, ничего. Я вот тебя хотел послушать.

— Квартира чистая. Я внимательно все осмотрела…

— Интересно, и как тебе это удалось? — улыбнулся Борис.

Чувствующий свою вину перед женой за те тайны, которые ему доверили и которыми он не мог с ней поделиться, он на этот раз боялся уже подтрунивать над ней.

На языке у него вертелось: не усыпила ли ты ее? Но он промолчал. Это же невозможно.

— Да просто попросила ее показать мне комнату Карины. Потом мы пили чай, разговаривали. Может, вы не знаете, но Льдов был сегодня откровенен с нами. Наташа, конечно, в шоке… Понятное дело, что нас напряг тот факт, что он, проснувшись рядом с трупом девушки, не позвонил в полицию.

— Испугался, — проронил Ребров.

— Валера, а где телефон Карины? Ты скажи следователю, чтобы, если телефон у них, он поискал там номер Вадима Краснова. Это бывший парень Карины. Они, по словам Гороховой, собирались пожениться, но, когда он узнал о связи своей невесты с Льдовым, они разругались и расстались.

— Ты говоришь о нем без особого энтузиазма… — заметил Борис. — Словно уверена, что этот Краснов точно ни при чем.