Смертельные враги

— И потом, что за странная мысль!.. Прийти за мной во дворец — это величайшее безумство из всех, какие вы могли бы совершить.

— Что же, значит, мы должны были вас бросить? — возмутился Эль Тореро.

— Да нет… Но, черт возьми, проникнуть во дворец, чтобы вытащить меня оттуда!.. — пробурчал Пардальян.

И обращаясь к Сервантесу, продолжал:

— Скажите, дружище, как по-вашему: я живой или мертвый?

Сервантес и дон Сезар украдкой переглянулись.

— Что за вопрос, — сказал Сервантес.

— Нет, вы ответьте, — настаивал Пардальян, улыбаясь.

— Что за черт! На мой взгляд, вы вполне живы!.. И доказательство тому — жирная индюшка, которую вы с таким пылом поглощаете.

— Ну так вот, пусть это не вводит вас в заблуждение, — мрачно ответил Пардальян. — Я умер… вернее сказать, я живой мертвец… Вы можете мне не верить, но нынче днем я был надлежащим образом, по всем правилам заколочен в гроб, затем присутствовал на собственной заупокойной службе, а потом, как и полагается, был опущен в могильную яму… Что с вами, Хуана, душенька?

Вопрос был вызван тем, что бутылка, полная великолепного вина, выскользнула из рук Хуаны на плитки внутреннего дворика как раз в тот момент, когда шевалье объяснял, как и почему он оказался живым покойником.

— Ах! — воскликнула Хуана, покраснев и, очевидно, смущенная своей неловкостью. — Вы это правду говорите, господин шевалье?

— Ты о чем, дитя мое?

— Что вас сегодня заживо похоронили?

— Это такая же правда, мое милое дитя, как и то, что вам придется заменить бутылку, только что разбитую вами… к величайшему нашему сожалению, ибо эта восхитительная влага создана, чтобы утолять нашу жажду и придавать нам силы, а не для того, чтобы мыть ею плиты в этом дворе.

— Какой ужас! — вскричала Хуана; под проницательным взглядом шевалье она краснела все больше и больше.

Сервантес и дон Сезар невольно содрогнулись, и Сервантес прошептал:

— Чудовищно, невероятно!

Дон Сезар встревоженно спросил:

— И вы выбрались оттуда?

— Конечно… раз я здесь.

— Так вот почему вы показались мне таким бледным! — произнес Сервантес.

— Еще бы! Что вы хотите, дорогой друг, когда становишься покойником…

— Божья матерь! — пробормотала Хуана, перекрестившись.

— Не надо так дрожать, моя маленькая Хуана. Я, конечно, умер, но все-таки я жив… так сказать, живой покойник…

Получив это устрашающее объяснение, данное с самым спокойным видом, Хуана сочла за благо поспешно убежать и, не мешкая, скрылась на кухне; Сервантес же, чрезвычайно взволнованный и в то же время чрезвычайно заинтригованный, попросил:

— Объяснитесь, шевалье, по вашему виду я понимаю, что вы сегодня чудом избежали гибели.

— Проклятье! Что мне еще вам рассказать?.. Заманив меня в подземелье живых покойников, где меня заключили в гроб — как вы легко можете себе представить, вопреки моему собственному желанию, — они зарыли вашего покорного слугу в землю, вот и все!.. Как, вы не знаете, что такое подземелье живых мертвецов?.. Это изобретение господина Эспинозы, да сохранит Господь его жизнь до того дня, когда я скажу ему несколько вежливых слов, которые приберег для него… Но это уже будет другая история… Налейте-ка мне лучше, дон Сезар, и расскажите, как это вы так вовремя подоспели, чтобы отвести в сторону кинжал Бюсси-Леклерка.

— Чертов шевалье! — пробормотал Сервантес. — Нам никак не удается вырвать из него всю правду о его приключениях!

Дон Сезар, в свою очередь, послушно ответил:

— Да я уже говорил вам, сударь: я тревожился и не мог усидеть на месте. Пока господин Сервантес придумывал хитрость, которая позволила бы нам вызволить вас из лап инквизиции, я встал в дверях, ведущих на улицу. Оттуда-то я и увидел, как этот человек бросился на вас; не имея уже времени остановить его, я крикнул вам, предупреждая об опасности.

На минуту Пардальян, казалось, всецело погрузился в дегустацию восхитительного желе. Внезапно он поднял голову:

— Но я не вижу вашей невесты, красавицы Жиральды.

— Жиральда исчезла со вчерашнего дня, сударь.

Пардальян резко поставил на стол стакан, который как раз подносил ко рту, и сказал, вглядываясь в улыбающееся лицо молодого человека:

— Как!.. И вы говорите это с таким спокойным видом! Для влюбленного вы выглядите слишком уж безмятежным!

— Это вовсе не то, что вы думаете, сударь, — ответил Эль Тореро, по-прежнему улыбаясь. — Вы ведь знаете, господин шевалье, что Жиральда упрямится и не хочет покидать Испанию.

— Да, я слышал об этом от нашего друга Сервантеса и, признаться, не понимаю малышку, — ответил Пардальян. — По-моему, вы должны убедить ее бежать как можно скорее. Поверьте мне, воздух этой страны вреден и для вас, и для нее.

— Это как раз то, что я не устаю ей повторять, — грустно поддержал Сервантес, — но что поделаешь — молодежь вечно поступает, как ей заблагорассудится.

— Дело в том, — серьезно сказал дон Сезар, — что речь идет не о простом капризе молоденькой женщины, как вы, по-видимому, думаете. Жиральда, как и я, никогда не знала ни отца, ни матери. Однако некоторое время тому назад ей стало известно, что ее родители живы, теперь же она считает, что напала на их след.