Смертельный дубль

«Значит, по крайней мере, травить меня она не собирается. Разве только захочет подсыпать что-нибудь в мое вино… Но на эту удочку я не попадусь. Нету, скажу, вина. А она спросит: а чай?.. Да, чай придется налить, а то уж совсем как-то получится… Но я тогда от своей чашки глаз не отведу… В общем, черта с два она меня отравит!»

Подойдя к Шаре, Маргарита Николаевна улыбнулась и протянула ему руку. Тот, не вставая с кресла, вяло пожал ее.

— Вы мне как будто не рады, — огорчилась девушка.

— Да нет, нет, — забормотал режиссер. — Устал просто.

— Понимаю, — протянула Маргарита Николаевна. — А можно присесть?

— Да, пожалуйста, — кивнул Шара. — Стульев вокруг — хоть завались, так что садитесь на любой…

Девушка выбрала один, поставила его вплотную к креслу, в котором сидел режиссер.

«Зачем это? — подумал Шара. — Что она хочет? Сесть рядом, совсем близко? Как тогда, на скамейке… И что дальше? Не нравится мне это. Надо было сказать Шафту, чтобы пришел в шесть пятнадцать. Или даже в шесть десять…»

Маргарита Николаевна присела рядом и, улыбнувшись длинной улыбкой, заговорила неспешным шепотом:

— Товарищ Шара, вы такой любопытный мужчина, просто с ума сойти можно…

— Что вы говорите! — холодно хихикнул режиссер.

— Я поражаюсь, как это вы так удачно экранизировали такой шедевр, как «Мастер и Маргарита»…

— Удачно? — переспросил Шара. — А вы разве его видели?

— Видела, — подтвердила девушка.

«Ну конечно, врет», — подумал режиссер, а вслух поинтересовался:

— Где же?

— Да здесь, на «Мосфильме». Меня знакомый актер привел, когда тут у вас был какой-то показ… «Внутренняя премьера» — так он мне, кажется, сказал…

— Дальше внутренней не пошло, — почти всхлипнул Шара, впервые в присутствии Маргариты Николаевны задумавшись о чем-то постороннем.

— И вы мне, знаете, — продолжала девушка, — когда я вас тогда увидела на той скамейке, вы мне сразу напомнили того актера, который у вас Берлиоза играл… Я потому ведь вас и назвала Михаилом Александровичем в тот раз… Пошутила просто. Вы меня извините, если что…

— Так вы только поэтому назвали? — невольно улыбнулся режиссер.

— Ну да.

— А я, признаться, подумал… — начал было Шара, но тут же осекся. «Да она просто прикидывается. Не забываться, не забываться! Не верить ни одному слову». Вслух же строго произнес: — И вовсе я не похож на этого самого актера!

— Похожи, похожи, — возразила Маргарита Николаевна. — Даже очки те же самые.

— Ну да, очки, — еще раз машинально улыбнулся Шара. — Это действительно кто-то так постарался — принес ему очки точно такие же, как у меня.

— И усы, — напомнила девушка.

— Да-да, — кивнул режиссер, — и усы зачем-то такие же наклеили. Вот он и стал похож. А так-то он не похож, совсем даже не похож…

97

— Ну, будь по-вашему, — миролюбиво согласилась Маргарита Николаевна. — А можно… извините, может, это глупо, но… можно потрогать вас за усы?

«Разрешить или нет? — забеспокоился Шара. — Вроде здесь ничего такого… Ничего опасного. Пусть, наверно, трогает. Все равно время надо тянуть, так что придется чем-то ее занимать…»

— Ну, потрогайте, — тихо сказал режиссер.

— Спасибо, — прошептала девушка и потянулась своими длинными пальцами к его усам. — Вы меня простите, я просто никогда не имела дела с усатыми мужчинами… Вот просто — никогда! И у меня страсть появилась, еще когда мы с вами на скамейке познакомились — до смерти захотелось дотронуться до ваших усов. Но тогда я не посмела. А сейчас… — Тут Маргарита Николаевна замолчала и осторожно прикоснулась рукой к жесткой щетке над верхней губой Шары. — О! — простонала она.

— Что «о»? — нервно поинтересовался режиссер.

— Как же они прекрасны… — прошептала девушка.

— Кто?

— Ваши усы… Я и не думала, что они такие, такие… У меня слов нет, какие они… Я представляю, какое удовольствие — целовать усатого мужчину…

К Шаре неожиданно вернулось его чувство юмора:

— Я никогда не целовался с усатым мужчиной, так что ничего по этому поводу не могу вам сказать.

— Ха-ха-ха! — заливисто захохотала Маргарита Николаевна. — Какой же вы чудный, смешной, замечательный… — заговорила она, отсмеявшись. И вдруг резким движением припала к губам режиссера.

Шара выпучил глаза от неожиданности.

«Не отвлекающий ли это маневр? Она меня целует, а тем временем кто-то подкрадывается — и…»

Режиссер стал бешено вращать глазами, но скоро убедился, что в павильоне по-прежнему никого не было.

Маргарита Николаевна была до крайности увлечена поцелуем: она плотно прикрыла глаза, энергично двигала губами и издавала еле слышное постанывание — какое-то утробное, как показалось Шаре, словно доносящееся из самого ее чрева.

Когда режиссер почувствовал горячий верткий язык Маргариты Николаевны, у него закружилась голова. Его мысли приняли неожиданный для него самого оборот: «Что ж, умереть, целуясь с такой страстной красавицей, — это, пожалуй, не так уж и плохо… А еще лучше было бы, если бы дело у нас успело зайти дальше поцелуев…»