Смертельный юмор

Тяжелая дверь отворилась достаточно легко, мы попали в небольшой коридор, из которого вели в разные стороны двери четыре, если не больше. Толкнув ту, что напротив, мы гуськом вошли в небольшую комнату, достаточно светлую, но не совсем прибранную: стоял низкий диван со съехавшим покрывалом, несколько кресел, столик ближе к окнам, которых было по два на каждой стене, пара стульев. На них-то мы и присели рядом с Ираклием. Наш провожатый заглянул в соседнюю комнату, походил по комнате, словно что-то вспоминая, потом открыл шкафчик, висящий на стене, и начал там что-то перебирать.

Молчание затянулось. Первым его решили нарушить мы.

– А во сколько мы начинаем? – спросил Ираклий у крысоподобного, так я решила звать про себя того странного человека, который нас встречал.

– Погоди, не торопись, времени у нас вагон и маленькая тележка, – он ухмыльнулся и почему-то осмотрел меня довольно заинтересованным взглядом, в котором сквозило некое любопытство.

– Покажите нам, пожалуйста, сцену. Ирвину нужно подготовиться, – вклинилась я, внутренне отчего-то ежась под таким пристальным наблюдением.

– У него у самого язык пока есть, может и сказать, что ему нужно или нет? Вы ему мама, что ли?

Так, отчего-то крысоподобный решил меня немного подразнить. Интересно, зачем.

– Жена. Будущая, – добавила я, пхнув под столом ногой Ираклия, сидевшего рядом.

Он был догадливым и подтвердил:

– Да, Женя всегда со мной, решает некоторые нюансы, которые постороннему человеку могут показаться именно гиперопекой. Но дело в том, что перед выступлением мне нужно настроиться, а не решать вот такие мелочи. Женя просто напоминает.

– Тогда понятно, пошли покажу.

Мы поднялись из-за пустого пластикового столика, стоявшего в странной комнате: окна здесь были узкими, с решетками, которые, как я успела заметить, были закручены огромнейшими гайками изнутри. Раньше я такие видела только на экскурсиях в старинных домах. Люди в то время боялись не только того, что к ним залезут воры и украдут то, что было заработано непосильным трудом, но и пожара, который может унести самое ценное – человеческую жизнь. А выбраться через решетку во время пожара – дело практические немыслимое. Поэтому их ставили изнутри, в стену вмуровывали огромные болты, надевали на них кованые решетки и закрепляли гайками. Если случалось что-то непредвиденное – хозяин раскручивал всю эту конструкцию и благополучно выбирался из дома. Непонятно, почему здесь сделано так же. Может, просто осталось от прежних владельцев и решили ничего не убирать?

– Сейчас вернусь и покажу, – крысоподобный вышел из комнаты.

Мои же предчувствия все нарастали, но об этом я пока решила Ираклию не говорить. Он сказал по дороге, что за этот стендап ему уже перевели оплату, и даже больше, чем договаривались. Теперь он искал в телефоне квартиру, куда сможет съехать в ближайшее время от Пасечника. Мол, дружба дружбой, а табачок врозь. В таком возрасте даже самые лучшие друзья могут превратиться во врагов достаточно быстро, если жить на одной территории, имея разные темпераменты, занятия и увлечения.

Где-то послышался глухой бубнящий голос – наш проводник, видимо, разговаривал по телефону. Предупреждает о том, что мы на месте? Странные у них здесь порядки. Если это корпоратив, то почему нигде не видно сотрудников, весело шумящих или хотя бы курящих и что-то обсуждающих? Не слышно музыки и песен, не слышно танцев. Странно, все очень странно.

Крысоподобный вошел к нам обратно, махнул головой, не отрывая ухо от телефона, мол, выходим.

Когда мы вышли, то неподалеку я заметила еще несколько строений, напоминающих старые дома с цокольным этажом – низ каменный, верх деревянный.

Любопытство взяло верх, и я спросила:

– А почему здесь такая дикая смесь – и современные здания, и уж совсем рухлядь?

Крысоподобный воодушевился:

– Это вообще старинная усадьба одного помещика – Серебрянского, кажется, хозяин нашей фирмы – его давний потомок. Нашел это место, выкупил, совсем хлам зачистил и построил на этом месте новые корпуса, а то, что более-менее еще живо, решил оставить, как память о былом, о своем предке. Все время нам рассказывает, что этот Серебрянский совершил просто немыслимое – в этих краях для своей любимой супруги вырастил целый персиковый сад.

– Сад? – удивилась я. – Да при нашей погоде они и расти не будут, ни одно деревце, не то что целый сад.

– А он смог. Какими-то просто немыслимыми усилиями добился того, что его супруга любовалась каждую весну розовым облаком на деревьях.

– А сейчас он жив?

– Предок, что ли?

– Да нет, сад.

– От сада остались рожки да ножки. Бывший владелец после пожара продал все это за копейки с молотка. База от города далеко, дороги никакие, со связью проблемы. Место для отдыха – так себе.

– А почему же ваш хозяин ее выкупил, раз столько минусов?

– Я же сказал – дорога как память о предках.

– Интересно.

Мы все замолчали, немного постояли и двинулись дальше. В крысоподобном что-то неуловимо изменилось. Было ощущение, что этот обычный разговор практически ни о чем задел в нем какую-то душевную струну.