Смертельный капкан

— Есть конкретные пожелания? — осведомился Щербатых.

— Мне нужен дом, — ответил Шарко. — Большой, отдельно стоящий дом, и чтобы никого рядом. Ни соседей, ни дачников.

Вот так сюрприз! Сердце Щербатых сорвалось в бешеный галоп. Все-таки правду пишут в книгах, что на любой товар найдется свой покупатель. Вот уже два года он безуспешно пытался сбагрить особняк, переписанный на него старшим братом, осужденным за вымогательство. Тот, в свою очередь, отобрал недвижимость за долги, а может и просто так, из жадности.

Дом торчал на самой окраине, дорога к нему представляла собой наезженную колею, полную канав и ухабов. Электрический кабель туда протянули, но водопровода не было, а так называемые удобства находились во дворе, что было уже не удобствами, а сплошным дискомфортом. Ни один нормальный бизнесмен, депутат или представитель правоохранительных органов не желал обосновываться в подобной глуши, сколько ни охмурял их Щербатых. И вдруг появляется этот Соболев, который, если верить визитке, является главным прокурором.

Только бы не спугнуть!

— Есть у меня на примете один особнячок, — заговорил риэлтор, уставившись в стол, чтобы не выдать себя алчным блеском глаз. — До шоссе рукой подать, вокруг живописные рощи, из окон второго этажа открывается великолепный вид на реку…

— Я покупаю дом, а не виды из окна, — отрезал Соболев.

Покупаю, он сказал: покупаю!

Сердце Щербатых было готово выпрыгнуть из груди, кадык разбух до размеров яблока, едва умещаясь в гортани.

— Я никогда не хитрю с клиентами, не пытаюсь их обжулить, — заявил он, покашливая. — Мой принцип: честность и еще раз честность. Дом, который я вам предлагаю, способен удовлетворить самый изысканный вкус. Одна проблема: он несколько, гм, обособлен. Зато полная изоляция, тишина, птицы поют…

— А цикады? — перебил Соболев. — Это крайне важно.

Его ухмылка давала понять, что он пошутил. Щербатых провел ладонью по лбу. Насчет цикад ему ничего не было известно, и вопрос сбил его с мысли. Не найдя в уме новых доводов, он еще раз откашлялся и заявил:

— Дом оценивается в двести тысяч. Долларов, естественно.

— Естественно, — кивнул Соболев.

Приобретение особняка было для него если не вопросом жизни и смерти, то залогом свободы и безопасности. Он успел осмотреть дом, найденный для него парнями из осиротевшей бригады Джокера. Выбор был сделан, решение принято. Но риэлтору совсем не обязательно знать об этом.

— Я не против того, чтобы расчеты велись в долларах, — стал развивать свою мысль Соболев. — Я против названной цифры. Она завышена.

— Вовсе нет, — быстро возразил Щербатых. — Дом отличный. Современный, удобный.

— И птицы вокруг поют. Помню. Даю сто пятьдесят. Это окончательное предложение.

— Сто девяносто, — сипло произнес Щербатых. — И это только для вас. Таких фантастических скидок вам больше никто не даст.

— Сто шестьдесят. И это при условии, что все документы у вас на руках. Я желаю совершить сделку прямо сейчас.

Соболев подобрал под себя ноги, давая понять, что готов встать и уйти, если его что-то не устроит. На Щербатых это подействовало безотказно.

— Когда будем смотреть дом? — спросил он.

— Уже смотрел.

— Как?

— Глазами, — сказал Соболев. — Тащи бумаги.

— А деньги? — насторожился Щербатых.

Перед ним на стол лег портфель с золочеными застежками.

— Пересчитать можно? — спросил он.

— Нужно, — сказал Соболев.

Пока Щербатых был занят делом, он окинул взглядом кабинет, не отметив в уме ни одной значительной детали. Мысли его были далеко отсюда.

Вся его налаженная, размеренная, осмысленная жизнь пошла под откос с того дня, как в интернете начали появляться, распространяться, шириться и множиться ролики, на которых бандит Джокер давал показания о том, кто и зачем убил журналиста Никольникова.

Разумеется, все его обвинения строились на слухах и догадках, но доброе имя прокурора Соболева существенно пострадало. Через каких-нибудь два дня после появления мерзкого ролика в «Ютубе» ему позвонили из столицы и велели немедленно прекратить это безобразие. Но как? Соболев был бессилен остановить размножение видеоматериалов по всей сети. Кто-то растрепался супруге, кто-то просветил дочку в школе и сына в институте. Подчиненные перестали проситься на прием и начали отводить глаза при встрече, а это было очень плохим знаком.

Соболев понял, что положение его уже не просто серьезное, а критическое, угрожающее. Ему было ясно, что второго звонка сверху не будет. Просто пришлют из столицы ребяток, которые беспрепятственно войдут в кабинет и повяжут прямо на рабочем месте, придравшись к какой-нибудь мелочи. Или пачку денег в столе обнаружат, или старый сомнительный приговор из архива выудят. Много ли нужно, чтобы человека за решетку упрятать? Да раз плюнуть. Кто-кто, а Соболев знал это не понаслышке.