Смертельный холод

– Вы пробуждаете во мне все самое худшее, старший инспектор.

– Вы хотите сказать, что собираетесь вести себя по-человечески?

– Боюсь, что так.

– Мои извинения, мадам.

Гамаш тут же поднялся с пластмассового стула и поклонился. Она наклонила голову в ответ.

Лемье совершенно не понимал, что тут происходит. Он подумал, может, это какая-то странная английская традиция – танец агрессии и покорности. Насколько ему было известно, среди франкоязычных канадцев такое случалось редко. Он чувствовал, что французы гораздо более открыты в том, что касается их чувств. А англичане? Ну, англичане лицемерны. Никогда толком не знаешь, что у них на уме, а уж о чувствах и говорить не приходится.

– Я была на трибуне рядом с Габри. Матч уже продолжался некоторое время. Эм, как я сказала, проигрывала. Бедняжка Эм всегда проигрывает. Дела у нее шли так плохо, что она назвала свою команду «Клеймите беспокойство». В какой-то момент Габри ткнул меня в бок. Кто-то принялся кричать, что произошел несчастный случай.

Рут описала для них эту сцену, вспоминая случившееся. Она мотала головой туда-сюда, чтобы увидеть, что вызвало такой переполох. Все эти пухлые парки, вязаные шапочки и шарфы закрывали ей обзор, но вот трибуна опустела – люди начали спускаться, потом пошли, потом побежали к перевернутому стулу.

Рут протиснулась через толпу, думая, что вот сейчас увидит Кей, лежащую без сознания. Она помогала себе криками: «Расступитесь, идет глава пожарной команды!»

Никакого пожара, конечно, не было, и Рут не предполагала увидеть пожар. Но она знала, что большинство людей, хотя и заявляют о своей ненависти к власти, все же хотят, чтобы кто-то брал на себя ответственность, говорил им, что они должны делать.

Си-Си лежала на спине мертвая. Рут это сразу же поняла. Но все же должна была попробовать.

«Оливье, делай массаж сердца. Питер! Где Питер Морроу?»

«Здесь, здесь. – Он протиснулся сквозь толпу – ему пришлось пробежаться по озеру от площадки для кёрлинга. – Что случилось?»

«Делай ей искусственное дыхание рот в рот».

Нужно отдать Питеру должное: он не колебался ни минуты и опустился на колени рядом с Оливье, готовый начать. Они оба смотрели на Рут. Но ей нужно было отдать еще один приказ.

«Габри, найди ее мужа. Клара!»

«Да?»

«Найди ее дочь».

Потом она снова повернулась к Питеру и Оливье, уверенная, что ее приказы будут выполнены, и начала считать.

– Вы себе представляли, что с ней случилось? – спросил Гамаш, возвращая ее от воспоминаний к настоящему моменту.

– Ничуть.

Ему показалось или на ее лице мелькнуло неуверенное выражение? Он помолчал несколько секунд, но ничего не дождался.

– И что случилось дальше?

– Билли Уильямс сказал, что можно отвести ее на его машине и что нужно положить ее в кузов. Кто-то уже позвонил в больницу, но «скорой», чтобы добраться, нужно минут двадцать, а потом еще столько же, чтобы приехать назад. А так было быстрее.

Она поведала об ужасной поездке в Кауансвилл, и все до мельчайшей детали совпало с рассказом Питера Морроу.

– Который час? – спросила Рут, закончив.

– Пять минут шестого.

– Мне пора.

Она встала и пошла первой по коридору так, словно за дверями ее душу ждало спасение. Агент Лемье услышал позвякивание и побрякивание в кладовках, мимо которых они проходили тяжелым шагом. Наверно, скелеты. Или бутылки, подумал он. А может, и то и другое.

Ему Рут Зардо не понравилась, и он не мог понять, почему старший инспектор, кажется, испытывает к ней симпатию.

– Прошу.

Рут Зардо открыла дверь, и не успели они надеть ботинки, как Рут принялась выталкивать их прочь. Рука у нее оказалась сильнее, чем можно было предположить.

Гамаш залез в карман куртки и вытащил оттуда не шапочку или перчатки, как предполагал Лемье, а книгу. Потом подошел к единственной лампе на крыльце, рассеивающей темноту, и в ее свете показал книгу Рут.

– Я нашел это в Монреале.

– Вы бесподобны. Сейчас я попробую догадаться. В книжном магазине.

– Вообще-то, нет.

Он решил пока не говорить ей.

– И я полагаю, вы выбрали этот момент, чтобы попросить у меня автограф.

– Вы его уже дали. Не могли бы вы подойти и взглянуть?

Агент Лемье сжался в ожидании язвительного ответа. Но она подошла, и Гамаш открыл тоненькую книжицу.

– «Ты воняешь. С любовью, Рут», – прочла Рут вслух.

– Кому вы это подписали?

– Вы думаете, я помню всех, кому раздавала автографы?

– «Ты воняешь. С любовью, Рут», – повторил Гамаш. – Это необычный автограф. Даже для вас. Пожалуйста, вспомните, мадам Зардо.

– Понятия не имею. И я опаздываю.

Она сошла с крыльца и поспешила через деревенский луг к свету и деревенским магазинам. Но остановилась на полпути и села.

В темноте. На холоде. Села на ледяную скамейку посреди луга.

Желчность этой женщины произвела впечатление на Лемье и поразила его. Она вышвырнула их из дома, говоря, что опаздывает, а теперь нагло села на скамейку и ничего не делает. Это было явное оскорбление. Лемье хотел было спросить об этом у Гамаша, но тот о чем-то размышлял. Рут Зардо смотрела на великолепно освещенные деревья с единственной сияющей звездой, а Арман Гамаш смотрел на Рут.

Глава двенадцатая