Смертельный холод

– Да вы подумайте сами. Элеонор де Пуатье. – Он произнес это очень медленно и громко, словно это могло помочь. – Мне нужно идти. Моя смена кончается в десять часов.

Он повесил трубку. Лакост машинально посмотрела на часы. Четверть пятого. В Квебеке. Значит, во Франции четверть одиннадцатого. Во всяком случае, этот человек ради нее задержался на работе.

Но каков результат?

Она оглянулась. Гамаш и Бовуар ушли. Агент Николь тоже.

Агент Лакост повернулась к компьютеру, вышла в Google и набрала «Элеонора Аквитанская».

Глава девятнадцатая

Стены медитационной комнаты отливали успокаивающей голубизной. На полу лежал приятный для глаза ковер сочного зеленого цвета. Потолок здесь был высокий, под ним неторопливо крутился вентилятор. В углах лежали подушки в ожидании пятых точек медитирующих, как предположил Гамаш.

Они с Бовуаром приехал в медитационный центр Матушки Беа в Сен-Реми. Старший инспектор повернулся и оглядел выходящее в темноту окно высотой во всю стену. В окне он видел только собственное отражение и Бовуара, стоящего за ним, словно он, Гамаш, вошел во врата ада.

– Ты ждешь, что на тебя набросится какой-нибудь дух?

– Никогда не знаешь, кто на тебя набросится.

– Мне казалось, что ты атеист.

– В Бога я не верю, но призраки вполне могут существовать. Вы чувствуете этот запах?

– Это благовония.

– Меня от него подташнивает.

Гамаш повернулся к задней стене. Под потолком каллиграфическим шрифтом было написано: «Клеймите беспокойство». Медитационный центр мадам Мейер назывался «Клеймите беспокойство». Странное совпадение: именно так Си-Си назвала свою книгу и свой бизнес.

«Клеймите беспокойство».

По иронии судьбы ни одна из этих женщин, насколько мог судить Гамаш, не была наделена даром спокойствия.

Под этими словами на стене было написано что-то еще. Солнце село, и комната была освещена не очень ярко. Гамаш не мог разглядеть написанное с того места, где стоял, а потому подошел поближе, но в этот момент появилась Матушка. Пурпурный кафтан надувался парусом у нее за спиной, волосы на голове торчали в разные стороны, как шипы у взбесившейся колючки.

– Здравствуйте, добро пожаловать. Вы пришли на пятичасовое занятие?

– Нет, мадам. – Гамаш улыбнулся. – Мы пришли к вам просить о помощи.

Матушка настороженно стояла перед ним. Она казалась женщиной, привыкшей к ловушкам или, по меньшей мере, к выдумыванию таковых.

– Вы женщина, наделенная даром предчувствия. Это сомнений не вызывает. Вы видите и чувствуете то, что недоступно другим. Надеюсь, что я не слишком бесцеремонен.

– Не думаю, что обладаю некой исключительной интуицией, – возразила она. – Если у меня и есть какая-то способность, то это умение работать над собой. Вероятно, потому, что мне это нужнее, чем другим.

Она улыбнулась Гамашу, игнорируя Бовуара.

– Просветленные никогда не рекламируют себя, – сказал Гамаш. – Мы хотели поговорить с вами приватным образом, мадам. Поговорить и получить вашу помощь. Нам нужны ваши прозрения касательно мадам де Пуатье.

– Я ее плохо знала.

– Но вам этого и не требовалось. Вы учитель, вы видите столько людей самых разных профессий. Вы, вероятно, знаете их лучше, чем они сами знают себя.

– Я стараюсь не судить других людей.

– Речь идет не о суждении, мадам, а о проницательности.

– Мне кажется, что Си-Си де Пуатье досталось в жизни.

Матушка провела их к скопищу подушек и пригласила сесть. Гамаш принял приглашение, и последняя треть его опускания была больше похожа на падение. Ему удалось удержаться и не упасть на спину. Бовуар решил не рисковать. И потом, было что-то нелепое и, возможно, оскорбительное в предложении офицерам из отдела по расследованию убийств сесть на подушки.

Матушка опустилась на алую подушку умело – в самый центр, словно десантник на парашюте. К счастью, высота была невелика.

– Это была потерянная душа. Если бы ее не убили и если бы ей хватило смирения обратиться ко мне, думаю, я бы сумела ей помочь.

У Бовуара было такое ощущение, будто его сейчас вырвет.

– Знаете, один раз она пришла сюда. Я была рада ее видеть. Думала, она пришла искать духовного наставничества. Но я ошибалась.

– Что же ей было нужно?

– Понятия не имею. – Вид у Матушки был неподдельно недоумевающий. Бовуар подумал, что это была ее первая искренняя реакция. – Я вошла – она тут стоит, поправляет фотографии, чтобы ровно висели. – Матушка показала на фотографии в рамочках на стене и на две маленькие вещицы, похожие на ковчежки. – Она все здесь перетрогала. Все было перемещено.

– Как?

– Выровнено. Когда класс заканчивается, ученики, как вы видите, просто закидывают подушки в углы. Мне нравится, когда они так делают. Подушки падают на место по выбору Господа. Не люблю быть слишком навязчивой.

Новая волна тошноты нахлынула на Бовуара.

– Но Си-Си, похоже, не могла войти в комнату и не потрогать, не выровнять все, что там есть. Очень неразвитая. Если вам необходимо делать такие вещи, в вас нет места для духа. Все подушки были аккуратно выровнены и сложены у стены, все фотографии выправлены, все идеально.

– Зачем же она сюда приходила? – спросил Гамаш.